Беломор

Глухариная охота

Обычно принято описания охот начинать описанием внешности и размеров объекта охоты; мне думается, что в настоящем очерке эти всем известные подробности можно опустить, а потому начинаю прямо с выяснения основных черт характера и образа жизни глухаря.

Глухарь прежде всего птица оседлая; свои перемещения в течение года, в связи со сменой времен года, рода питания и состояния организма, совершает он обычно в пределах сравнительно небольшого района, который избирает таким образом, чтобы в нем имелись все необходимые для него элементы.

Этими элементами являются следующие: в первую очередь крепкий и сырой участок, каковым обычно бывает или болото, поросшее лесом (моховое или же кочковатое с высокой травой), или ельники в логу, с протекающей по дну последнего речкой или ключиком; затем примыкающий к крепи обширный лес, преимущественно смешанный, однако, с преобладанием хвойного, но не сплошной, а прерываемый небольшими открытыми местами (покосами, лесосеками, полянками), причем в лесу и на полянках глухарь любит подсед или кустарник, - особенно липовый, - валежины, заросшие травой, и вообще ломь; кроме того, в районе обитания глухаря не должно быть недостатка в ручьях, ключах и вообще воде; желательны ягодники.

Имея в наличии указанные условия, глухарь на много лет селится в таком районе, и потому охотник, хорошо знающий местность и образ жизни глухаря, может быть уверен, что в данный сезон года он может найти птицу в определенном участке. Весенний ток, линька старых самцов, пребывание молодых глухарят, вылеты на лиственницы, на гальки - все эти моменты жизни глухаря связаны каждый с вполне определенным участком района его обитания на много лет, если только не происходит коренных изменений в местности (вроде полного уничтожения леса). «Старинные тока», происходящие десятки лет подряд в одном и том же месте, известны многим охотникам, получившим их в охотничье наследство еще «от дедушки»; зимой глухарь иногда неделями кормится на одной сосне, обгладывая ее хвою до оголения веток; осенью выводки из года в год приходится спугивать на одном и том же покосе, находящемся невдалеке от места весеннего тока и гнездованья и также вблизи от будущей осенней кормежки на ягодниках или листвяннике.

Для наглядности прилагаю план одного из участков, в которых протекала моя охота в течение многих лет. Этот участок очень типичен, как подтверждение только что высказанной мысли. В настоящее время, впрочем, глухари в нем совершенно вывелись, так как болото выгорело, а лес вырублен.

По свидетельству некоторых авторитетных охотников, все же иногда замечаются перекочевки глухаря из одной местности в другую, отстоящую довольно далеко от прежнего местопребывания птицы, причем, переселясь на новое место, глухари или начинают вести оседлую жизнь в нем, или же через небольшой промежуток времени уходят опять в новый район, уводя при этом и местных.

 

 

О перекочевках глухаря говорит и Брем (который называет все же его оседлой птицей), причем признается, что причин такой перекочевки он назвать не может. Я же за всю свою двадцатилетнюю практику ни разу не наблюдал этого явления и своих знакомцев глухарей, обитающих в районе моих охот, считаю весьма оседлыми.

По образу своей жизни глухарь мало чем отличается от остальных тетеревиных.

Днем он обычно держится на земле, бродя по кустарнику или подседу в поисках за пищей, состоящей из листьев, клевера, злаков, ягод, семян, насекомых, муравьиных яиц; осенью питается он, кроме ягодников, уже на деревьях хвоей лиственницы и листьями осины, зимой - хвоей сосны; к свежей воде, источник которой должен быть поблизости, глухарь ходит несколько раз в день. Взлетает с земли неохотно, предпочитая уйти от опасности пешком. Взлет его очень шумен, особенно у старых самцов глухарей, - «как телега коваными колесами по каменному грунту гремит». Ночует летом (и зимой в теплые ночи) на деревьях, молодежь с матерью летом первое время на земле под густыми ветвями деревьев или под ветвистой валежиной, окруженной густой травой; затем - когда молодежь начинает летать - также на деревьях; зимой же в холодные ночи глухари, подобно тетеревам и рябчикам, зарываются в снег или убираются под низко нависшие густые еловые ветви.

По своему нраву глухарь схож с остальными куриными.

Глухарь самец - птица неуживчивая, вспыльчивая, драчливая, по необходимости ведущая отшельнический образ жизни. К самкам он внимателен и любезен лишь в период токованья, когда он оплодотворяет нескольких самок; в уходе за гнездом или птенцами никакого участия не принимает в отличие от некоторых других видов того же семейства (рябчик, куропатка).

Глухари легко приручаются и, живя в неволе, могут доставить их хозяину много материала для наблюдения и много удовольствия, особенно самцы, которые могут в неволе даже токовать.

К сожалению, вырастить глухарят, - особенно если они взяты очень маленькими или высижены домашней птицей (индюшкой или курицей) из яйца, - очень трудно. Дело в том, что, когда птицы становятся уже довольно крупными (размера взрослой куропатки), их в неволе обычно губит болезнь, причины которой не выяснены, насколько я знаю. Болезнь заключается в головокружении и судорогах. Любопытно то, что этой болезни глухарята, по-видимому, подвержены и при жизни в естественных условиях, на воле, так, В. А. Клеменц, опубликовавший в свое время свои опыты с выращиванием глухарей, приводит также случай наблюдавшегося им припадка болезни у глухаренка на свободе. При жизни в неволе единственное средство, по словам Клеменца, спасения глухарят от гибели: высокая температура (до 42° R ), в которую он помещал заболевших птенцов на сутки.

Вот, пожалуй, и все, что полезно знать о глухаре. Подробнее на эту тему придется говорить при рассмотрении способов охоты на глухаря.

Весенняя охота на току

Весной может быть только одна охота за глухарем - на току.

Мне приходилось слышать от некоторых охотников, что эта охота очень легка, так как к токующему глухарю, который во время пения ничего не слышит и не видит, и в которого можно несколько раз выстрелить, - подойти ничего не стоит. Чем больше я охочусь, тем больше убеждаюсь, что трудностей в этой охоте очень много, и что большой опыт, знание, выносливость и выдержка требуются от охотника, если, конечно, токов он не покупает, а ищет их сам и ходит на них без няньки, особенно на току с большим и густым скоплением глухарей. Но зато и наслаждение от этой охоты не сравнится (правда, это дело, быть может, личного вкуса) ни с каким иным от другой охоты.

Если охотник хочет сам искать тока, то этим делом следует заняться задолго до начала разрешенного законом сезона весенней охоты, так как времени уйдет на это много. Зная район постоянного местопребывания глухарей (по выводкам, по постоянным встречам с птицей в иное время года, наконец, по характеру места), еще по снегу, в марте, на лыжах, охотник должен обследовать в этом районе все подходящие для тока места и искать на них признаки будущего тока.

Иногда сравнительно недалеко от токовища некоторые глухари проводят и зиму, а так как зимой, - как я уже сказал, -глухарь иногда целыми неделями не покидает одной и той же сосны, то под этой сосной снег бывает усеян пометом 2 , который при потайках начинает проваливаться в снег. Такие сосны являются первыми, хотя и непрочными и не точными, признаками, указывающими пока только на возможность близости токовища, так как бывает иногда, что глухарь весной играет на той самой сосне, хвоей которой он питался в течение зимы.

Иногда же бывает и так, что место тока более или менее удалено от зимней квартиры.

Если начались сильные потайки по утрам (конец марта), то старые глухари, которые обычно начинают игру значительно раньше молодых, оставляют на поверхности снега уже более точные признаки тока, в виде так называемых «чертежей». Дело в том, что возбужденный самец, бродя по снегу под лучами солнца, распускает крылья и чертит ими дугообразные линии; вместе со следами крупных лап глухаря эти линии явственно говорят о том, что охота на току будет происходить или в этом месте, или в большой близости от него. Если глухарь начал игру по утрам достаточно яро, то под деревьями, на которых он играет, можно найти мелко разбросанный свежий помет, так как во время игры возбужденная птица часто испражняется.

Для тока глухарь обычно выбирает: кромку болота, остров на болоте, кромку покоса, остров на покосе, кромку лесосеки - притом преимущественно (конечно, бывают исключения) такую кромку, которая обращена к заре и к восходящему солнцу (значит, на север, с-в. и восток), так как лучи восходящего солнца особенно приятны поющему самцу и усиливают его восторг перед возрождением природы; мне приходилось наблюдать, как поющий глухарь, игравший на низкой сосне, заметив, что верхушка громадной сухой лиственницы окрасилась лучами только что взошедшего солнца, перелетел на нее и с азартом, почти без перерыва запел свои песни на ее вершине, повернувшись головой к солнцу.

Все же следует признать, что коренным местом тока, наиболее любимым глухарями, является окрайка обширного мохового болота. При достаточном удалении от жилья именно в таких участках бывают наиболее многочисленные скопления глухарей.

Если в излюбленных местах глухаря часто тревожат охотники или произошли резкие перемены, они меняют место токования и иногда выбираются в совсем неудобные и неподходящие места вроде сплошного леса, вдали от родного болота.

Выбор дерева и способ посадки для игры у глухаря довольно разнообразны, верхушка крупной лиственицы, высоко поднявшаяся над лесом густая «кухта» кряжистой сосны, вершина, - а иногда и самая гуща, - ели, мелкие коряжистые сосенки («карандашник») на болоте, иногда самый нижний сук крупной сосны, даже просто крупная валежина и, наконец - «пол», т. е земля. Вот те пункты, на которых может играть свои весенние песни глухарь.

В литературе высказывалось мнение о том, что на некоторых токах имеются деревья, особенно излюбленные глухарями; на этих деревьях каждую весну и даже каждое утро можно было найти глухаря. Моя практика ни разу не дала мне основания для такого заключении. Наоборот, мне не раз приходилось удивляться, насколько разнообразен и непонятен бывает выбор места токования глухарем.

Отдельные певуны располагаются на току довольно далеко друг от друга, так что ток занимает иногда громадное пространство в несколько сот сажен и даже не одну версту, и лишь в разгар тока в его центре собирается несколько петухов, между которыми происходят драки в присутствии иногда большого количества глухарок (мне приходилось в центре тока встречать до 10 петухов на пространстве 20 и 50 саж. ). В это время удары мощных крыльев дерущихся петухов слышны очень далеко, гораздо дальше, чем песня, и могут служить для охотника указанием тока; однажды мне, бродившему по окрайке плохо знакомого мне тока, удалось отыскать его центр лишь благодаря хлопанью крыльев («как бабы вальками белье колотят»).

Редкое расположение певунов на току естественно объясняется их сварливым характером. Молодежь и вообще более слабые петухи избегают располагаться в центре тока и ютятся по его ок-райкам вдали от сердитых стариков, не выносящих близкого соседства на току молодых соперников

Клохтанье глухарок, скопляющихся поблизости от поющих глухарей, служит также признаком близости тока; однако, все эти последние явления можно наблюдать уже лишь и разгар токов,

Некоторые охотники рекомендуют еще ориентироваться при отыскании тока направлением вечернего лета глухаря, направляющегося к токовищу с места дневной кормежки (клюквенного болота, напр. ).

Начинает игру глухарь еще по насту в ясные мартовские утра, и, как уже отмечено, в это время играют преимущественно старики. Глухарки в этом раннем токе принимают участие очень малое, являясь сравнительно поздно, и в поведении их еще не заметно возбуждения.

Чем ближе к полному исчезновению снега, тем игра становится азартнее, слет на ток происходит, - уже как правило, - с вечера, начинается игра все раньше и раньше, - езде задолго до восхода солнца; на ток являются и более молодые певуны и годовики, которые сначала молча сидят в районе тока, а затем начинают делать курьезные попытки спеть песню; в разгар токов глухарки являются в большом количестве на ток перед восходом солнца, и начинается оргия, которая при большом количестве певунов производит очень сильное впечатление, благодаря несмолкаемому хлопанью крыльев дерущихся на полу соперников, шуму и клохтанью постоянно перелетающих глухарок и сплошному щебетанью поющих токовиков, отдельного щелканья которых уже совершенно не слышно.

Разгар токов обычно бывает в начале или средине мая, кончаются же тока в июне; перед окончанием токов, когда после кладки первых яиц глухарки перестают посещать ток, самцы играют уже гораздо холоднее. Старики, начавшие игру раньше молодых, раньше ее и кончают, так что к июню остается уже лишь молодежь, которая только к этому времени научается петь настоящие песни ( «наигрывает шею»).

Начинать охоту на току, конечно, можно и по снегу, но тогда нужно наперед приготовиться к большим трудностям и возможности неудачи. Если была днем сильная потайка, а ночью образовался наст, который держит человека, то подход, особенно в валенках, сравнительно легок; если ночь теплая, а снег не глубок и кашеобразен, то подход в сапогах тоже не труден; но если, что всего чаще бывает, образовавшаяся ночью корка на глубоком снеге тонка и не держит охотника или держит лишь местами, то подход - сплошное мученье и требует большого терпения и осторожности; можно, правда, в таких случаях пользоваться лыжами, но обязательно - во избежание грохота - подшитыми, и по возможности подшитыми густым и длинным мехом. Без лыж я пробовал - и успешно - при таких условиях «подходить» на четвереньках, чтоб разложить свой вес на большую площадь, но это занятие только на любителя.

Однако, несмотря на все трудности, а, вернее, именно благодаря им, эта ранняя охота на току по насту имеет для охотника и много привлекательных сторон: не говоря уже о красоте раннего весеннего утра и об удовлетворении, которое дает преодоление особых трудностей этой охоты, сам объект ее в это время, -сильный, еще не истомленный любовным жаром и всегда крупный старый самец, искушенный за несколько весен в умении ускользать от охотничьих рук, - представляет завидную добычу. Но это опять таки вопрос, с одной стороны, вкуса и, с другой, -правил об охоте, рассчитанных на то, чтобы дать возможность птице до смерти на току оплодотворить самок и тем продлить свой род.

Лучшее время для охоты на току - это когда снег настолько сойдет, что остается лишь кое-где в густяках да в оврагах.

На эту охоту самое лучшее приходить с вечера, еще до заката солнца, чтобы побывать на «подслухе». Оставив весь багаж спрятанным около места будущего ночлега (ночевать обычно приходится в лесу), охотник осторожно подходит к месту предполагаемого тока, но никоим образом не в центр его, и усаживается под прикрытием в таком пункте, чтобы при отходе потом не потревожить прилетевших глухарей. На знакомом току ориентироваться просто, на незнакомом, конечно, неизбежны ошибки, и если после прилета охотник окажется в центре разместившихся глухарей, то ему для отхода придется дождаться полной темноты и употребить всю свою осторожность.

Прилетает на ток глухарь в это время чаще после заката солнца или перед самым закатом. Слетаются токовики вскоре один за другим и с хлопаньем шумно усаживаются каждый на свое дерево.

Старый глухарь и опытный певун усаживается с большим шумом, смело, в центре будущего тока, и по прилете обязательно крякнет, а то и запоет; молодежь же садится робко и стараясь не слишком шуметь, чтобы не привлекать внимания стариков, ревниво оберегающих свои участки и забивающих в утренней драке более слабых молодых кавалеров.

При хорошей заре некоторые петухи начинают сначала пощелкивать, а заем и петь; лучше с вечера певунов не тревожить, чтобы не портить утренней охоты и удобнее ориентироваться с вечера, хотя вполне возможна охота и вечером, особенно при редком расположении петухов.

Запомнив расположение прилетевших глухарей и сообразив план утреннего подхода, охотник осторожно отходит к месту ночлега. Нет надобности располагаться с ночлегом очень далеко от токовища. Мне случалось в полуверсте от тока вечером стрелять на тяге вальдшнепов, и не замечалось утром какого-нибудь беспокойства в поведении игравших глухарей. Однако, осторожность и воздержание от громких звуков и выстрелов в близком (до 1/ 2 версты) соседстве с током очень полезны.

Утром, когда восток значительно побелеет и ночная тьма ослабнет, охотник может придвинуться к току заблаговременно, до начала игры, с таким расчетом, чтобы прийти до пролета первого вальдшнепа; однако, никоим образом не следует подходить настолько близко к току, чтобы глухарь мог услыхать шум или треск, которых ночью ни при какой осторожности не избежать, Перед началам тока глухарь сидит, чутко насторожившись, и, заслышав подозрительный треск, долго воздерживается от песни, издавая вместо нее лишь редкое отрывистое щелканье: «тек».

Иногда, напугав, сам того не зная, нечаянным шумом ближайшего глухаря до начала игры, охотник, определив по всем признакам, что игра должна уже начаться, двигается по току, и только шум крыльев слетевшего ближайшего токовика доказывает ему допущенную неосторожность и пугает остальных певцов.

Подход и подслушивание песни можно начинать спустя некоторое время после пролета одного — двух вальдшнепов Для меня, по крайней мере, со времени прилета вальдшнепов - пролет второго вальдшнепа всегда служит сигналом к выходу.

Самая песня глухаря, как известно, состоит из двух частей: щелканья, которое может быть передано (весьма условно и только приблизительно) слогами «те-ке» с ударением на втором, - и щебетанья, в которое переходит все учащающееся щелканье; щебетанье (продолжающееся всего 3-4 секунды), по моему, совершенно непередаваемо и тем менее изобразимо письменно; когда его слушаешь вблизи, то в нем слышится и «стрекотанье», и «точенье», и «хрюканье», и еще более подозрительные и неприличные звуки. Недаром Куприн об этих звуках говорит: «Никогда в жизни, ни раньше, ни впоследствии, не слыхал я ничего более странного, загадочного и волнующего, чем эти металлические, жесткие звуки. В них чувствуется что-то допотопное, что-то принадлежащее давно исчезнувшим формациям, когда птицы и звери чудовищного вида перекликались страшными голосами в таинственных первобытных лесах». (Куприн, «На глухарей»).

Поэтому я воздержусь от передачи этих звуков, а порекомендую молодым охотникам попросить более опытных товарищей хотя бы приблизительно передать только ритм этой песни.

Итак, дождавшись пролета одного — двух вальдшнепов, охотник, тихо и осторожно ступая, двигается по направлению токовища, время от времени останавливаясь на минуту и прислушиваясь. В тихую погоду в глубокой тишине раннего утра,

Сознательно не датирую точно ни начала токов вообще, ни начала песни глухаря, т. к они зависят от многих условий- географической широты места, начала наступления весны в данный год, погоды и т. п. По снегу игра начинается поздно, иногда на самом восходе, чем ближе к лету, тем игра начинается все раньше и раньше и в разгар токов первая песня слышится еще в густой темноте, когда еще все почти обитатели леса спят, когда слышишь даже шум крови в ушах, - песню глухаря, особенно конец щебетанья, можно услыхать довольно далеко, но, к сожалению, все же на таком расстоянии, на котором и глухарь может расслышать неосторожный треск или шум (шагов на 200-300). Позднее утром слушать мешают посторонние звуки: пенье проснувшихся пташек, из которых иные заканчивают свою песню трелью, очень похожей на отдаленное стрекотанье глухаря; случается принять за него журчанье ручейка, смешанное с иными звуками пробуждающейся природы; однажды я долго не мог расслышать игры из-за поминутного рявканья диких козлов, перекликавшихся шагах в 50 от меня. Одним словом, научиться во время «услышать» глухариную песню не только среди голосов леса, но и в полной тишине ночи, -дело не особенно легкое и требующее опыта и хорошего слуха.

Иногда, начиная подход к току, после предварительного подслуха вечером, охотник бывает в недоумении: по его расчетам, глухари должны давно уже петь, идет он по направлению к тому месту, где с вечера сел глухарь, и уже близко к нему, а песни не слышно. Это может произойти от того, что сел-то тут глухарь молодой, который или вообще не будет играть, или заиграет позже, и неумело и вяло, и охотника к себе не пустит; в таком случае лучше его тихонько обойти и обследовать другие места посадки глухарей. Мне случилось однажды попасть в такое положение: с вечера я насчитал вокруг себя шесть посадок; вышел осторожно уже в полной темноте с тока, так же вернулся с ночлега, бесшумно пробрался на то же место, но на заре не услыхал ни одного звука песни; только отойдя шагов на сто от места подслуха и пройдя несколько пунктов посадки глухарей, я услыхал одного поющего глухаря, которого и взял. Обходя снова ток на восходе солнца теми же местами, что и в утреннем полумраке, я согнал несколько штук молодежи, молча сидевшей на своим местах и лишь изредка издававшей звуки, похожие на звуки рвоты.

Услыхав песню, охотник может двигаться к токовику. Тут не следует ни торопиться, ни действовать необдуманно. Прежде всего до и во время подхода следует проверять, чисто ли ведет свою игру глухарь, не устраивает ли он подвохов; а подвох может заключаться в том, что, участив щелканье, в самый тот момент, когда оно должно перейти в щебетанье, глухарь замолкает, и разиня - торопливый охотник, уже напрягшийся для прыжка, силясь от него удержаться, валится в болото, ломая сучья и тонкий ледок и вознося проклятья не в меру умному токовику, который уже шумит своими могучими крыльями; в лучшем случае хитрость приводит к тому, что охотнику, удержавшемуся от шума, придется некоторое время посидеть или постоять в неудобной позе до боли во всем теле, слушая, как глухарь изредка лишь пощелкивает: «теке», «тек», пока снова не заведет песни.

Попадаются еще иногда глухари, очевидно, старые и пуганые, которые очень недолго играют на одном месте, а поминутно, без всяких видимых причин, перелетают с одного дерева на другое и могут измучить охотника до того, что ему остается только плюнуть и искать другого: только начнешь подход, наметив удобный путь, а уж глухарь сорвался со своего дерева и иногда через голову охотника летит на новое и, только успев усесться, сразу начинает песню, чтоб через 2-3 минуты снова переменить место.

Вяло играющих глухарей может оживить прилет и клохтанье глухарки, а иногда удается сделать это (говорят) и охотнику с помощью удачного подражания глухариной песне (обухом ножа по стволу ружья).

В промежутки между песнями глухарь и видит, и слышит очень хорошо, а, по словам Брема, видит он и во время песни (Брем приводит авторитетное мнение наблюдателя Вурма о состоянии глухаря на току: «все наблюдения и опыты говорят за то, что даже при самом горячем скирканьи глухарь прекрасно видит, нормально чувствует и владеет всеми своими движениями. Он потому только кажется слепым во время токования на дереве (в меньшей степени во время токования на земле), что при этом вытягивает, обыкновенно, голову вверх и часто задергивает глаза мигательными перепонками. Причины глухоты... заключаются в том, что глухарь во время скирканья (щебетания) очень сильно напрягается..., это напряжение вызывает застой крови в голове, вроде того, какой бывает у человека, закашлявшегося или играющего на трубе. На задней стенке слухового прохода у глухаря свешвается большая набухающая складка. Когда она наполняется кровью, то временно закупоривает слуховой проход; одновременно спереди перед слуховым отверстием продвигается костный отросток, занимающий его. Тот же механизм вступает в действие, и та же глухота наступает, когда глухарь шипит, глядя на лающую под ним собаку или когда бьется с соперником. Как только глухарь закрыл клюв, он снова слышит чрезвычайно тонко». Брем. Жизнь животных. Том VII .) , и потому подход должен начаться тогда, когда охотник наметил себе путь с таким расчетом, чтобы все время при подходе иметь какие-нибудь прикрытия, хотя бы кустик травы или тонкий ствол дерева, за которыми можно было бы стоять или присаживаться на моменты перерыва песни. Только при густой темноте мощно идти, не прикрываясь.

Скакать порывисто и быстро громадными прыжками совершенно нет надобности, и следует это делать только для перепрыгивания больших открытых пространств; под прикрытиям, когда к тому же охотник уверен, что глухарь его не слышит, можно по хорошему грунту идти и не под песню.

Вообще же правильнее поступать так: при начале щелканья наметить ближайшее прикрытие, к которому можно бы встать вплотную, и с момента, когда участившееся щелканье переходит в щебетанье, сделать шага три, стараясь ими покрыть все расстояние до прикрытия, с тем, чтобы в момент остановки услыхать конец щебетанья. Когда птица близко, то в какой бы позе, в каком бы месте ни застало охотника окончание песни, к моменту молчания и во время щелканья птицы охотник должен быть недвижим, так как неподвижные предметы меньше внушают подозрений, а движение замечается, даже когда на движущийся предмет не смотришь. Особенно нужно охотнику прятать от глухаря свои глаза, живой блеск которых птица различает очень быстро.

Если охотнику удалось разглядеть глухаря издалека, что возможно при благоприятных условиях (напр., на свету или на фоне зари в редком лесу), то подход значительно облегчается.

Итак, удачно выбрав (хотя бы и извилистый, и далекий, но с прикрытиями) путь, охотник подходит к токовику. Остается разглядеть его и стрелять. И первое, и второе имеет свои трудности. Не всегда, даже стоя в 10-15 шагах от токующего глухаря, легко его разглядеть, руководствуясь только песней; благодаря ли особенностям самого звука, или потому, что во время песни глухарь в движении и ходит по суку и поворачивается вокруг себя, -только иногда бывает очень трудно определить направление песни, настолько трудно, что не знаешь: на дереве глухарь или на земле. Звуки песни кажутся несущимися то с одной стороны, то с другой, то сверху, то снизу; то тише, то громче; изменение силы звука особенно заметно тогда, если глухарь играет на полу, так как в этом случае он все время ходит, напыщенный и важный, постоянно поворачиваясь и закрывая от охотника свою голову высоко поднятым хвостом или скрываясь за кустами и деревьями; правда, токуя на полу, он иногда взлетает над землей, хлопая крыльями, и, снова опустившись на пол, бежит, захлебываясь песней; в таких случаях хлопанье крыльев облегчает охотнику нахождение птицы; но, с другой стороны, ему следует быть осторожным и иметь хорошее прикрытие, ибо, меняя все время место, глухарь может зайти с такой стороны, с которой легко оглядит его. Мне не стыдно перед опытными охотниками признаться, что мне случилось однажды в темноте густой не вырубленной кулиссы ( Нерубленная полоса леса, шириной обычно 25 саж., смежная с полосами вырубок той же ширины) после долгих минут недоумений ударить в пень, провинившийся передо мной разве лишь тем, что попал он мне на глаза в тот момент, когда напряженный взор мой затуманился, и перед ним пошли круги, так что все предметы начали двигаться. Так как после выстрела песня замолкла надолго, то я пошел поднимать убитого глухаря; однако, при первом же движении с сосны в 10 шагах от меня сорвался настоящий певец, а заряд оказался в старом пне.

Знаю старого охотника, который ударил по желне, не во время зашевелившейся в густой траве как раз по направлению песни.

Кроме досады и личной обиды да повода для шуток товарищей такие случаи никаких последствий не имеют, а вот один случай в моей практике дал мне много горьких минут и испортил охоту. Подойдя под песню к густой ели, на которой играл глухарь, я начал тщательно изучать ее, стоя против зари, но птицы обнаружить не мог и начал обходится ель кругом (было еще очень темно), в момент, когда я стоял на открытом месте, глухарь сорвался с дерева и почти тотчас же, опустившись на пол, на то место, где я только что перед тем стоял, запел без перерывов. Боясь, что певца разглядит меня на фоне побелевшего неба, я напряг свое зрение и, различив шевелящееся серое пятно в направлении песни, под песню выстрелил; раздалось хлопанье крыльев, и все смолкло. Но когда я с удовлетворением подошел, чтобы поднять убитую птицу, на земле нашел убитую наповал глухарку и полное отсутствие следов глухаря. Это несчастье так на меня подействовало, что я, проклиная случай, прикрыл сухими листьями под кочкой свою добычу и тотчас же ушел с тока, а, придя на стоянку, немедленно уехал домой.

Чтобы максимально обеспечить возможность разглядеть во время птицу, следует: во-первых, подходить по возможности по направлению к заре, чтобы на фоне неба отчетливо вырисовался силуэт птицы; во-вторых, не торопиться стрелять наудачу, а попытать прежде обход дерева или отход от него и тщательно исследовать не только деревья, но и землю. Качание веток, на которых все время движется возбужденная птица, помогает определить ее положение в густых деревьях, и не раз выстрел, посланный в гущу дерева в место, теоретически определенное лишь по качанию веток, давал хороший результат.

При осмотре деревьев не следует пренебрегать ни одним хвойным деревом (на лиственных деревьях глухарей во время игры я почти не видал) даже маленьким: бывают случаи, когда упорно ищешь птицу - и не находишь - на крупной присадистой сосне и неожиданно находишь ее на низенькой тонкой сосенке, которая лишь чудом удерживает на себе грузную птицу.

Охотник, случайно ставший под самым деревом, на котором играет глухарь (а это по ошибке делают, и чисто), иногда может об этом узнать по гостинцу, посланному птицей, желудок которой во время игры, так же, как и все остальные части организма, приходит в возбужденное состояние и становится очень деятельным.

Стреляя, нужно помнить, что глухарь очень крепок на рану. Поэтому лучшие выстрелы будут на расстоянии во всяком случае не свыше 50 шагов в голову или в бок по крылу, тогда как выстрел в зоб или зад сплошь и рядом только калечит птицу, не отдавая еще ее в руки охотнику. Если охотник неудачно подошел и не может наверняка бить, лучше отойти под песню на другое более удобное место.

В моей практике был случай, когда я при высоко стоящем солнце подошел на 15 шагов к сосне, на которой играл глухарь, и, налюбовавшись на красивую птицу и прослушав десяток песен, ударил ее, надеясь на близкое расстояние, без достаточно точного прицела, в грудь; каково же было мое изумление, когда глухарь сорвался и стрелой полетел вдоль покоса. Только мое твердое убеждение в невозможности промаха заставило меня сейчас же броситься вслед за скрывшийся из глаз птицей, и в 150 шагах от места выстрела я нашел ее уже бездыханной.

Наблюдения опытных охотников говорят, что раненый глухарь обычно летит низом, выбирает открытые места и садится на землю, тогда как нетронутый поднимается выше и садится затем обязательно на дерево; насторожившись, сидит молча и только в редких случаях в это же утро возобновляет игру.

Стрелять следует всегда под песню, то есть во время щебетанья, так же, как и вообще издавать всякие звуки, вроде щелканья курками, кашля (в шапку), вплоть до громкого разговора по душам с конкурентом охотником, одновременно с вами подходящим к одному и тому же глухарю. Бывают случаи, что чистые промахи под песню при грубых ошибках в определении цели, - вроде выстрела в пень, когда глухарь сидит над головой охотника, или выстрела в густую ветвь выше или ниже действительного глухаря, - не только не гонят глухаря, но и не прекращают его песни. А винтовочных выстрелов под песню глухарь может, мне кажется, выдержать столько, сколько у охотника найдется патронов, лишь бы выстрелы не задевали птицу. Однажды, приехав на ток с одним лишь Теллем (кал. 32-20), я подошел совсем еще затемно под громадную сосну в кромке кулиссы. Глухарь играл на северной стороне этой сосны, сидя на толстом суку у самого ствола. Виден был лишь на фоне неба один хвост и то при условии, если смотреть, - прислонившись к сосне, - снизу вверх; никакие обходы сосны не дали мне лучших результатов. Так вот по этому глухарю я отвесил пять выстрелов из винтовки, наводя предварительно мушку на зарю, а затем осторожно подводя ее под хвост к туловищу птицы уж, так сказать, «наизусть», причем после каждого выстрела я аккуратно прятался за сосну и под песню перезаряжал винтовку; все пули шли, очевидно, по сучьям, которыми снизу было защищено все тело глухаря, кроме хвоста; пенье не прекращалось, и только после шестого выстрела глухарь, не окончив песни, полетел, уронив мне на память самое большое перо своего хвоста, отрезанное у основания.

Итак, охотник убил первого в зарю глухаря; если перед выстрелом он услыхал песню другого, играющего неподалеку, то ему следует позаботиться о том, чтобы выстрелом по одному не испугать соседа, и в таком случае, приняв меры против промаха или только ранения, он должен стрелять первого глухаря под песню второго и после падения убитого весь шум по его подъему и уборке производить также под песню второго глухаря. Тогда он получает возможность подходить к нему сейчас же. Нужно заметить все же, что близкое соседство друг к другу играющих глухарей не выгодно охотнику, так как при подходе к одному легко подшуметь другого, и много нужно осторожности и ловкости, чтобы этого избежать; еще хуже дело обстоит, когда глухари и разгар тока сгруживаются так, как я уже говорил выше (10-15 штук в груде): здесь убить хотя бы одного очень мудрено, так как песни отдельных глухарей не слышно, и всегда найдется хоть один, молчащий в момент подхода и прислушивающийся, который заслышит шум и начнет хрюкать подозрительно, а затем слетит и шумом слета заставит и остальных постепенно прекратить игру и прислушаться.

Если позволяет ток, - по количеству глухарей и по условиям подхода, - а также уменье охотника, то за одну зарю последний может убить до 4-х штук, а на больших токах при удаче и больше, так как в хорошую погоду и в разгар токов игра продолжается иногда до 9-ти часов (вообще же глухари в период прилета на ток глухарок остаются с ними часов до 12-ти ), но мне кажется, что, не говоря уже о необходимости экономить эту дичь, становящуюся все малочисленнее и малочисленнее, и по другим причинам следовало бы воздержаться от уничтожения количества большего, чем два глухаря в зорю. Прежде всего полезно для размножения продлить период тока, а, во-вторых, - охотничьих переживаний, откровенно говоря, дает совершенно достаточно и один глухарь; кроме того, наконец, приходится думать и о способе доставки до дому убитых глухарей, из которых каждый весит не менее 10-12 и выше, до 15 фунтов; уже два-три глухаря при пешем сообщении с домом заставляют призадуматься. К сожалению, в настоящее время тока обычно зачищаются к концу сезона начисто, и остаются лишь те глухари, которые начинают играть с обманом, с перелетами, или уходят в такие места, в которых обычно им совершенно несвойственно заниматься токованием.

Оплодотворение самок глухарь производит на полу, топча их так же, как это делает домашний петух. Нужно ли говорить о том, что рассказы о «токовой смоле» или «слюне» которую оставляет на полу самец, а самки подбирают и тем оплодотворяются, - вздор, идущий в разрез с элементами физиологии птицы.

Еще хуже отвратительное разгильдяйство тех несознательных охотников, которые на току бьют маток, доверчиво подпускающих к себе охотника на выстрел, как бы не веря в то, что он способен весной бить будущую мать 6-8 детей, уже носящую внутри себя зародыши некоторых из этих детей.

Скажу еще несколько слов о влиянии погоды на ток. Откровенно говоря, строгой закономерности этого влияния я подметить не мог, несмотря на утверждения Брема, что глухарь очень чуток к перемене погоды. Мне случалась бивать глухарей под песню во время легкого снега, в мелкий дождь, в сильный туман после теплого дождя, в сильнейший ветер, который очень облегчил мне подход, заглушая мои шаги и случайно удачно донеся да моего уха песню двух глухарей, которые и были взяты оба при ярком блеске солнца. По-видимому, все же сильный дождь, метель и сильный холод поздней весной, особенно, если они грозят протянуться надолго, - мешают игре. Во всяком случае мой совет охотникам: никогда не отменять выхода на охоту, - если этот выход накануне охоты, - из-за погоды. Весенняя погода - что женщина: сегодня хмурится - завтра дарит лаской.

Охотиться на току самое лучшее одному; на малых токах или на токах, где глухари играют близко один от другого, охота вдвоем и невозможна; на больших токах с редким расположением певцов можно охотиться вдвоем (лучше не больше) и с обязательным точным распределением участков, чтобы не было подхода к одному глухарю двух охотников.

Период между токами и охотой по выводкам.

Я уже сказал, что с исчезновением глухарок с тока для кладки яиц токи ослабевают, причем покидают их сначала старики, а затем уже и молодежь. Самки в это время (конец мая, июнь) уже сидят на гнездах, которые строят обычно в небольшом удалении от места токования, довольно небрежно, ограничиваясь для этого часто лишь готовыми углублениями.

Выбор места для гнезда производится не всегда достаточно остроумно, и потому в период вывода много птицы погибает. Проходя однажды в июне месяце с собакой дорогой через лесосеку в полуверсте от жилья, я нашел глухариное гнездо в пяти шагах от дороги (собака встала по глухарке, которая после моего подхода слетела с гнезда и шагах в 20-30 снова села на землю); гнездо было расположено на открытом месте за небольшой моховой кочкой с гнилым пнем и содержало 7 штук яиц (обычная средняя цифра, максимум же - 10), почти куриного размера, слабо окрашенных в желто-бурый цвет, с коричневыми крапинами. Осторожно уводя от гнезда собаку, я видел, как глухарка немедленно по моем отходе пешком вернулась на гнездо и сразу слилась своим цветом с фоном кочки. Оказалось, что ее окраска была совершенно достаточна для ее защиты от врагов на это лето, так как, осторожно понаведавшись к этому месту через неделю, я около гнезда нашел лишь одни скорлупки, а еще недели через две в том же районе, саженях в 150 от бывшего гнезда, нашел выводок глухарят (правда, в количестве всего пяти штук), которые благополучно и в полном составе затем прожили в этом участке до сезона охоты.

Сидит на лицах глухарка 28-30 дней, в зависимости от погоды, причем холода в период высиживания очень отражаются на его результатах и значительно уменьшают и количество выводков, и самое число особей в отдельных выводках. Первое время сразу после вывода, 10-14 дней, глухарята только бегают, искусно прячась, пока мать отводит врага, нечаянно наткнувшегося на выводок; по истечении 2-х недель птенчики начинают взлетать и садиться на деревья, часто совершенно на виду. Корм их состоит в это время, главным образом, из насекомых и муравьиных яиц. Держатся они по лесосекам, если такие есть в районе гнездования, или около покосов, вернее, на самых покосах, уходя при кормежке (утром и вечером) довольно далеко от кромки. Очень любят глухарята купаться в песке (особенно в жар), и «порховища» (ямки, в которых купались глухарята, и около которых всегда можно найти их перышки) служат хорошим признаком, которыми может руководствоваться охотник при отыскании места своей охоты по выводкам.

Созревшие ягоды земляники, затем черники, и, наконец, брусники, если они есть в районе гнездования, служат следующей сменой корма глухарят, и около них часто охотник и застает птицу в период охоты, особенно когда скосят покосы.

Больших трудов и забот стоит глухарке высидеть и охранить свое потомство от бед и врагов всякого рода, и ревность и заботливость, с какими она выхаживает молодых глухарят, умилительны: кроме хищников, громадную опасность для птицы представляют пожары, особенно в период высиживания, когда свежая трава ешь недостаточно сильна, а старая при благоприятной погоде суха, «как порох». Б лето 1920 года, например, - сухое и жаркое, - много птицы погибло в окрестностях Свердловска, и с болью в сердце я однажды смотрел на трупики несчастных глухарят, сгрудившихся в небольшой ямке среди пожарища, не сгоревших, но задохшихся, очевидно, от дыма; лесник в том же году рассказывал мне, что при тушении пожара весной он видел, как глухарка металась на краю горевшего участка, пока не бросилась через огонь, в котором и погибла, - а на сгоревшем участке нашел он и гнездо с испекшимися яйцами.

Самцы глухари во время высиживания и вывода молодых глухарят живут в одиночестве в крепях, где проходит у них период линьки, и где остаются они все лето и начало осени. Такими крепями являются те места, о которых я говорил, перечисляя элементы, необходимые в районе жизни глухаря.

Охота по выводкам

С 1-го августа, когда глухарята («копалята», как говорят уральцы) подросли настолько, что уже свободно летают, и сам-чики начинают довольно резко по перу отличаться от самочек (сереть), начинается осенняя охота по выводкам и случайная по старикам самцам. Главное условие, необходимое для успешной охоты по глухарям в это время, - это хорошая, вежливая и чутьистая собака, причем в этот период охоты следует определенно предпочесть легавую лайке; причины будут ясны, когда я скажу подробнее об охоте с той и другой.

И в этой охоте прежде всего нужно знать, где следует искать птицу. Я недаром подчеркивал основную черту глухаря : стремление оставаться в пределах сравнительно небольшого района . Поэтому охотнику, проведшему весенние тока, прежде всего следует сообразить, есть ли поблизости от токовища подходящие места для выводков. Перебирая в памяти своей все свои глухариные охоты за мою многолетнюю практику, я убеждаюсь, что выводки прежде всего нужно искать около токовищ. Характерно, что, когда я, охотясь в незнакомых местах, обращался за справками и советом к лесникам или крестьянам-охотникам, то очень часто ответ следовал в такой форме: «А вот, надо поискать там-то: весной там хорошо играли, и копалья много было»; такие указания обычно всегда оправдывались, и характерно еще то, что в справках более определенных, когда их давали лица, видавшие уже выводки в текущий сезон, указывалось место обычного пребывания выводка с точностью до пределов одной лесосеки, вернее, - кромки лесосеки, спускающейся к болоту, или участка, расположенного около приметной валежины, или, наконец, определенной части известного покоса. Это обстоятельство говорит также и за то, что выводки, не тревожимые охотниками и собаками, а спугиваемые лишь крестьянами, натыкающимися на них мимоходом, не покидают места, пока не почувствуют для себя опасности. Любопытно отметить также какую-то особенную любовь выводков к соседству дорог, так как даже довольно крупные копалята, уже не раз потревоженные не только прохожими, но и охотниками, часто держатся на таком расстоянии от дороги, что всякий проходящий по ней поднимает их. Этот факт подтверждается и моими встречами с выводками, и показаниями крестьян.

Имея в виду все это, я, начиная обследование нового участка, прежде всего собираю еще до выхода сведения у всех, кто (главным образом, лесники и косари) часто бывает в это время в лесу, а затем, кроме того, и на самой охоте - у покосников, и обследую места, прежде всего обходя участки охоты покосными дорожками. Конечно, дорожки должны проходить по местам, подходящими для выводков. Чтобы характеризовать эти места и указать их признаки, я попробую просто перечислить те типичные места, где я за свою практику находил выводки.

Серия 1-я . участки около болот, в которых, или по кромкам которых, происходили тока.

Участок 1-й: Сырая окраина сплошного леса, примыкающего к обширному моховому, кочковатому болоту, густо поросшему в кромках высокой травой, в которую отлетали копа-лята после подъема собакой; без дороги. Выводок был найден, -по точному словесному указанию лесника, - у приметной валежины, и поднимал я его в пределах участка длиной шагов на 100 по кромке болота трижды (в разные дни).

Участок 2-й: Две кулиссы и лесосека, спускающиеся в Ю. направлении к болоту; выводок найден в 300 шагах от кромки болота, около края лесосеки, в кустарнике; собака потянула к нему прямо с дороги, по которой я проходил; указан был косившими крестьянами с точностью до номера лесосеки, копалята после подъема отлетели в болото и там были снова найдены. Ток весной происходил по кромкам болот, в кулиссах. Вторично, дней через пять, отдельные копалята были найдены в одной из указанных кулисе, саженях в 200 выше первоначального местонахождения.

Участок 3-й: Небольшие покосы, примыкающие одной стороной (на северо-востоке) к обширному моховому болоту с густо заросшей окраиной, другой же стороной к смешанному лесу с преобладанием сосны. Выводок найден в кустарнике опушки леса, в 30 шагах от кромки болота. Собака потянула с дороги. Известный мне ток был на тех же покосах. Вторично, дней через 5, тот же выводок был найден в кромке того же болота, саженях в 100 от места первоначального подъема. Улетал в болото.

Участок 4-й : Лесосека, примыкающая северным концом к покосам, в средине которых находится узкое болото. Выводок найден в густой траве около кучи хвороста, в 30 шагах от дороги, в 100 шагах от деревьев кромки покоса, на которых играли весной глухари. Выводок найден по моему собственному соображению при обследовании окраин известного мне тока. В течение нескольких лет, до прошлого включительно, выводки ежегодно нахожу на лесосеках или в кулиссах на участке, непосредственно прилегающем к токовищу.

Участок 5-й : Болото сравнительно небольшого размера, местами сажен 30, с кочками и густой травой, заросшее смешанным не густым лесом; к нему примыкает небольшой покос и сосновый бор с лесосеками, расположенный по невысоким холмам. Около болота по сухой кромке идет дорожка. В районе этого болота было найдено не менее 4-х выводков, причем целый сезон я охотился в его окрестностях. Первый выводок был найден на покосе у самой кромки болота; ушел в болото. Следующие выводки и остатки первого отыскивались, в зависимости от времени дня, или в самом болоте, или на лесосеках по горкам. Тока происходили по лесосекам в кромках кулисе. Выводки были указаны местным жителями. На токах я сам в этом участке не бывал.

Очень характерно то обстоятельство, что моя собака, опытная глухарятница, приходя в новые места и завидев болото, прежде всего занималась обследованием его кромки и уж если затем лезла в него, то наверняка находила там выводок. Не буду перечислять весь длинный список аналогичных мест, воспоминания о которых теснятся в моей памяти. Приведу пример типичных мест другой категории.

II -я серия. Гористые места. Покосы на склонах гор, примыкающие к смешанному лесу поблизости от крепей, в районе токов.

Средина нескошенного покоса с высокой травой - сравнительно небольшой участок с кустарниками поблизости от речки; окрестные покосы все обкошены. Найдены сразу два выводка с двумя матками в куче. Найдены почти в том самом месте, где был один недели за две до начала охоты при ознакомлении с новыми местами. Характерно, что после того, как на этом покосе два лета подряд (1911 и 1912 г. г. ) находил я выводки (в моей охоте в данном районе был перерыв до 1924 года), вот уже снова три сезона (1924, 1925 и 1926 г. г. ) на том же покосе, обычно в его кромке, примыкающей к смешанному высокому лесу с преобладанием ельника, я снова ежегодно нахожу выводок, причем поднимаю его в кустах около дороги, проходящей по просеке.

Перебирая в памяти буквально все места моих встреч с глухарятами, я все их мог бы разбить на те две категории, которые характеризовал, причем отличие между этими категориями разве лишь в отсутствии болот во втором случае. Думаю, что ясно будет читателю, почему я дам совет искать выводки прежде всего по близости тока, в кромках смешанного леса, примыкающего к болоту или покосу, или же обратно - в кромках болота, или же на лесосеках. Очень типична эта любовь глухарят ко всякого рола кромкам, разграничивающим два разнородные участка.

Должен заметить, что следует принимать во внимание и погоду, и время дня: утром и вечером выводок на кормежке и, - если он не на ягоднике, который может быть только в лесу, - то надо искать его скорее на открытых местах; днем же он ближе к тени и прикрытию. В дождь птица старается поместиться под прикрытие (например, под ель), где нет травы и подседа. Кустарник, молодняк, - липовый, осиновый и березовый, но не хвойный, - валежина на небольших открытых местах - все это должно быть обследовано на особицу при отыскании выводка. Приглядевшийся глаз опытного охотника, а еще более - старой, опытной собаки, которая всегда хорошо знает, где надо искать, - быстро оценивает подходящее для выводка место, особенно, если оно попадается среди мест, сравнительно гораздо менее подходящих, и тогда сразу приятное предчувствие предстоящего вылета птицы заставляет охотника насторожиться и напрячь свое внимание.

Я уже сказал, что легавая собака для охоты по выводкам должна быть вежлива и прежде всего чутьиста. Молодая собака, не поставленная предварительно на иной птице, крепко залегающей под собакой, может быть в конец испорчена, если первые охотничьи шаги будет проходить по глухариным выводкам. Дело в том, что глухарята, так или иначе заслышав собаку, не затаиваются и не взлетают сразу после посыла собаки, а прежде всего пытаются спастись (руководимые ли матерью, или одинокие) пешком, а это обстоятельство и старую, и чутьистую-то собаку нервирует, а молодую, да еще со слабым чутьем, и совсем приведет в неистовство и отучит от крепкой стойки.

Если копалята не успели разбежаться и поднялись при посылке собаки сразу, то они летят обычно по прямому направлению; когда они еще малы, то силы для дальнего полета у них не хватает, и обычно они или рассовываются неподалеку в кусты, или лепятся на дерево. В первом случае их после тщательного обыска окрестностей можно найти, причем они так крепко затаиваются при этом, что иногда попадают на зубы собаки (лайки или даже просто деревенской шавки, взятой крестьянином на покос) или берутся руками крестьянином, или же просто складывают свою голову под косой; во втором же случае - на дереве - отыскать довольно трудно, если не видно, на какое дерево они садились, так как, хотя глухарята и не так искусно прячутся, как рябчики, но сидят настолько неподвижно, что легко в листве их и не заметить.

Со мной однажды был курьезный случаи. Выводок сравнительно некрупных копалят разлетелся на склоны горы, покрытой сосновым лесом, оставив при подъеме пару убитых. Долго безуспешно ждал я, пока собака тщательно обыскивала все подозрительные места; ходил я и сам по холмам, пытался давать советы и указания своей помощнице, обеспокоенной долгими безрезультатными поисками и раздраженно поглядывавшей изредка на меня в ответ на мои указания (дескать: «Не лез бы ты, бесчутый! И без твоих бестолковых советов тошно); и вот, в тот момент, когда я, стоя на месте и держа под рукой наготове ружье, хотел закурить, на ружье мое звонко шлепнулась сверху довольно большая беловатая капля, - и взор мой, поднятый немедленно вверх, поймал копалушку, сидевшую над самой моей головой на суку сосны!

Копалята крупные, начавшие вести уже почти самостоятельную жизнь, - а это нормально бывает во второй половине сентября, - после подъема уже обычно садятся на деревья, почему отыскивать их с легавой вторично невозможно, но зато в это время можно начинать охоту на них с лайкой. Этим я, впрочем, не хочу сказать, что раньше по молодым глухарям с лайкой охотиться нельзя; в августе охота с лайкой также возможна и может быть добычлива - я знаю охотников, добывающих глухарят исключительно с лайкой (На севере в глухих хвойных лесах лайка предпочтительнее и для ранней охоты по молодым, так как стрельба из-под легавой очень затруднительна в глухих местах, а копалята, как общее правило, после подъема рассаживаются по деревьям ) , - но и лайке для августовской охоты предъявляются также особые требования. Для того, чтобы охотник мог стрелять птицу на подъеме, лайка (большинство их обладает хорошим чутьем, если не портят его содержанием в теплой комнате) должна искать недалеко от хозяина, перед выводком замедлить ход, - что обычно сопровождается к тому же весьма недвусмысленным быстрым повиливанием хвоста, - и тем дать возможность хозяину подойти на выстрел. Замедление хода и даже приостановка, - как бы подобие стойки, - есть не что иное, как настораживание собаки перед прыжком, с попыткой поймать затаившегося копаленка, и обычно длится очень недолго, так что охотник должен быть очень расторопным и спешить, как только заметит признаки близости птицы, чтобы успеть ударить ее при подъеме. Не всякая лайка настолько осторожна, что дает возможность бить птицу в лет; обычно же она гонит ее и, отыскав дерево, на которое она села, облаивает и тем дает возможность хозяину подойти и стрелять сидячей. Ниже, когда буду говорить об охоте на листвяннике, я подробнее остановлюсь на деталях вопроса охоты за глухарями с лайкой.

Заканчивая главу об охоте по выводкам, я не могу не остановиться на вопросе о стрельбе маток. Я считаю, что ни при каких условиях матку при выводке бить не следует: прежде всего потому, что молодежь, лишенная опытной наставницы, легче может сделаться добычей всякого рода хищников; затем - опытная старая матка даст максимальный процент сохранившихся в целости к охотничьему сезону детей, да к тому же и выведет их на следующий год опять в тех же местах, - что облегчит охотнику отыскание выводка.

В тех же районах, где производится охота по выводкам, могут оказаться в соответствующих местах и старики глухари, все еще ведущие отшельническую жизнь и отдыхающее после весенних беспокойных бессонных ночей, проведенных в угаре любви. Крепкие места, - болота, ельники, буреломник около кромки покоса, - места сырые, с протекающими по ним ключиками, - вот любимые места стариков в это время. Неохотно они их покидают, а спугнутые однажды - и даже больше, чем однажды - снова, возвращаются в свой любимый уютный угол. Мне приходилось находить трижды одного старика у опушки покоса в одной и той же буреломине, и каждый раз он уходил от меня благополучно. Обычно так и бывает, - при недостаточно «квалифицированных» собаках, - что старик уходит благополучно. Подниматься ему лень, а бежит он охотно и быстро, а потому, пока собака разбирает след, он бывает уже далеко и внезапным грохотом подъема шагах в 50-ти пугает охотника. Если собака чутьиста и работает быстро, сразу становясь по самой птице и не спуская ее с чутья, то довольно часто удается взять эту мощную и красивую добычу.

Мои встречи со стариками в осенний сезон были очень разнообразны, и иногда бывали исключения, поражавшие меня опрометчивостью птицы, буквально отдававшейся в мои руки, тогда как обычно взять эту хитрую птицу бывает трудно. Однажды я брел через горку, покрытую осинками и березняком, направляясь к сосновому редкобору, на котором, по указанию лесника, целый сезон кормился на ягоднике глухарь, очень осторожный, никак не дававшийся в руки (что и побудило лесника, потерявшего надежду его взять, предать его). Собака моя, - 8 месячный англичанин, - перед этим довольно исправно подавшая мне несколько тетеревят, искала в стороне от меня. Вдруг отчетливое «керканье», так хорошо мне знакомое, заставило меня мгновенно остановиться и начать лихорадочно оглядывать по привычке близлежащие деревья. Не находя ни одного сколько-нибудь подходящего для глухаря дерева (кругом мелкий осинник да березняк), я с недоумением поводил кругом взором, и только вторичное «керканье» заставило меня посмотреть на пол, причем немедленно в 8-ми шагах от себя я увидел глупую голову, бессмысленно уставившую на меня свои глаза. Один момент, - наши взоры встретились, - и с мощным хлопаньем поднялся старик... но вскоре безжизненной тряпкой рухнул на землю, а в стороне на всю эту сцену смотрел мой недоумевающий пес. Зато бывало и иное: собака встала: «вперед!.. ». Осторожное движение с поднятой головой, с глазами, устремленными вперед... «Вперед!». Собака идет, уже не останавливаясь, спускается в ложок, поднимается на противоположный склон, не меняя направления и все с тем же, устремленным далеко вперед, взором... «Вперед!». Собака броском хочет поднять птицу, но впереди все тихо; я выхожу далеко вперед собаки, но там все ничего нет, а собака уже изменила направление и снова тянет с тем же сосредоточенным видом; я знаю, в чем дело, и только жду хлопанья могучих крыльев, которые грохочут, как кованые колеса по каменистой мостовой. - Вот, наконец, и подъем птицы, но - увы!.. - за верхушкой горки и самой птицы не видно. Плюнешь, отзовешь собаку и идешь дальше.

Так бывает обычно на открытых местах с сравнительно невысокой травой. Хуже дело кончается для глухаря, если собака застала его отдыхающим в какой-нибудь ломи, в гуще кустарника иди в малиннике, который он иногда посещает осенью. Тут не всегда возможно бегство, и тогда, ломая крыльями сучья, темная махина вылезает, - буквально вылезает, а не вылетает, - далеко втянув свою длинную шею с тяжелой головой, да еще и вылезет-то иногда в сторону охотника и медленно направится на него, как бы собираясь его протаранить своей глупой головой. Вот в таких случаях иногда бывает трудно сохранить хладнокровие и воздержаться от выстрела в упор, без прикладывания к плечу, а как бы стараясь ткнуть птицу стволами, - и, думается мне, на душе у каждого старого охотника есть в воспоминаниях о былых, давно минувших днях хоть один такой случай, когда глухарь, вылезший на него в упор, уходил невредимым в то время, как дрожащие руки охотника лихорадочно выбрасывали две пустые гильзы. Со мной, каюсь, бывало...

Зато как приятны воспоминания о красивых моментах, когда глухарь, захваченный чутьем толковой собаки около густяков или валежин, с треском вырывается и, не успев подняться над препятствием, валится тряпкой обратно от меткого выстрела проворного охотника! Иногда здесь нужны и поворотливость, и быстрая вскидка. Однажды, стреляя на вскидку и проявив максимальную быстроту, я так пустил заряд по быстро летевшему глухарю, что отыскал затем весь снаряд (ни одна дробинка не отделилась) в осинке толщиной с руку, которой я не заметил, так как видел лишь птицу и по привычке опережал ее стволами в расчете на скорость.

Совет, который мне приходилось встречать в литературе, -стрелять наугад в направлении шума крыльев поднявшегося старика, - мне кажется нерациональным, так как вряд ли его выполнение достигает цели. Хорошо, если в видимую-то цель успеешь попасть, а уж в невидимую... пусть она летит!

Некоторым охотникам представляется иногда возможность испытать осенью редкую охоту на глухарином току. Дело в том, что некоторые глухари по неизвестным точно причинам осенью возобновляют свое токованье. Конечно, проходит оно совершенно не в той обстановке, как весной: прилета самок нет, оплодотворения не происходит, и нет того возбуждения у самца, которое бывает весной. Однако, подход под песню совершенно возможен: в журнале «Уральский Охотник» (1924 г., № 8) опубликован случай подхода утром к токующему глухарю в самом начале охоты по выводкам; мне лично в Архангельской губернии удалось подойти под песню к глухарю в ясный августовский вечер перед самым закатом солнца; глухарь играл в том же самом болоте, где и весной был ток.

Конечно, систематической охоты на току осенью быть не может, и сообщаю о ней только для полноты перечня возможных охот и для характеристики птицы.

Охота на листвяннике

Итак, чем ближе дело к зиме, чем старше становятся глухарята, тем они становятся строже, чаще садятся на лес, и тем труднее охотиться по ним с легавой, которую они далеко к себе не пускают. Время переходить к иным способам охоты, и я, пожалуй, затрудняюсь утверждать, что охота по глухарю поздней осенью менее привлекательна, чем с легавой в конце августа или в начале сентября.

С наступлением крепких заморозков, - а на Урале, например, уже в сентябре бывают такие утренники, после которых к восходу солнца вся трава покрывается инеем, - глухарь начинает понаведываться, не поспело ли одно из самых любимых его сезонных кушаний - лиственничная хвоя. Дело в том, что хваченная морозом хвоя лиственницы, - дерева, очень распространенного на Урале, - начинает, как говорят, «закисать» и, оставаясь еще некоторое время зеленой, приобретает особенно любимый глухарями вкус. Дождавшись, наконец, этого времени, после того как несколько раз понаведается на знакомые ему деревья, глухарь начинает уже регулярно кормиться утром и вечером хвоей лиственницы, особенно если иной пищи в районе его обитания недостаточно, например, а безъягодные осени. С этого времени и начинается систематическая охота на листвяннике впредь до того времени, как хвоя пожелтеет и потеряет для птицы свою привлекательность.

Бывают годы, когда иней не наступает долго, - в такие осени хвоя просто вянет и отваливается. Иные осени богаты урожаем ягод, которыми глухарь разнообразит свою пинту. Эти обстоятельства, вероятно, и отражаются на степени посещаемости лиственниц в различные годы, так как бывают осени, или районы в одну и ту же осень, когда вылет глухарей на листвянки весьма незначителен. Бывают еще и такие осени, когда частые и сильные иней сразу схватывают хвою, тогда она желтеет быстро, и глухари, стараясь успеть ее использовать, целыми днями сидят на листвяннике.

Все говорит о том, что гастроном-глухарь особенно любит эту сезонную пищу, так как даже тогда, когда большинство деревьев пожелтеет, и хвоя станет непригодна для питания, он все еще старается отыскать листвянку, по той или иной причине лучше других защищенную от действия холода и сохранившую зеленую, хотя и сильно побледневшую, хвою. Иногда уже после выпадения первого снега, когда все чернолесье потеряло большую часть листвы идешь, с грустью оглядывая пожелтевшие листвени с их изящными ажурными профилями, и внезапно вздрагиваешь от неожиданного взлета глухаря из гущи деревьев, среди которых затерялась небольшая листвянка, сохранившая еще под защитой соседей зеленую хвою...

Охота из шалаша

Охота на листвяннике может быть очень интересна и достаточно добычлива, если к тому имеются подходящие условия. Так как не каждый охотник имеет собаку, а иные имеют только легавую и не имеют лайки, то прежде всего скажу о том, как возможно охотиться на листвяннике без собаки. Я до сих пор так охочусь и не могу пожаловаться на неудачи. Охота без собаки может быть двоякого рода: неподвижная - в скраде, и ходовая с подхода.

Всякий мало-мальски наблюдательный охотник, изучив хорошо район постоянного пребывания глухарей во время весенней ли охоты или охоты по молодым, не может не заметить и не принять к сведению расположение листвянок в этом районе. В некоторых местностях эти лиственницы попадаются не слишком часто, и изучить их расположение не представляет труда, Сравнительно редкое расположение листвянок, растущих или одиночками, или небольшими купами, является условием, благоприятным для охоты без собаки - и прежде всего из скрада.

Перед тем, как организовать охоту, следует проверить, начали ли глухари посещать лиственницу, и какие именно деревья ими посещаются охотнее всего. Для этого, еще во время охоты по выводкам, по выпадении инеев следует заглянуть на знакомые листвянки и, даже если при этом не были спугнуты с них глухари, обследовать их. Дело в том, что, ощипывая хвою, глухарь делает это настолько неаккуратно, что не только часть хвои осыпается, но падают и небольшие зеленые веточки и даже довольно крупные сучки; все это представляет собой (под названием «поеди») очень явственный признак посещения дерева глухарями. Если при охотнике есть собака, хотя бы и легавая, то свежая поедь ее заинтересует, и она начнет обнюхивать под деревом. Я не раз наблюдал, как мой молодой англичанин делал стойки по поеди, оброненной глухарями, спугнутыми мной при подходе с листвени.

Если установлено по наличию поеди, что листвянка посещается глухарями, и если, к тому же, она стоит не одиноко, и соседние листвянки тоже имеют под собой поедь, тогда в этом месте имеет смысл посидеть зорю — другую. Если к тому же при подходе к деревьям охотник согнал с них глухарей, а поблизости от этой группы листвянок других не имеется, то может быть надежда на благоприятные результаты. Тогда надо делать закрадку. Выбирать для нее место нужно так, чтобы иметь возможность обстрелять возможно большее число деревьев, посещаемых птицей, и во всяком случае не под самими лиственями, а между ними, у какого-нибудь дерева, чтобы не быть вынужденным стрелять над головой сквозь всю гущу хвои.

Шалаш следует делать из материала, имеющегося по близости и по своему характеру и цвету наиболее незаметного. Подробно об этом вряд ли нужно говорить, выскажу лишь свои соображения насчет размеров и густоты: я всегда делал шалаш таких размеров, чтобы в нем можно было сидеть и свободно ворочаться, не упираясь в его стенки; внутри всегда обламывал все торчащие сучки; вершину делал более редкой, чем основание, так как всегда желательно разглядеть птицу во время прилета, да и разглядывать и выцеливать ее после посадки удобнее сквозь редкую вершину, - на фоне же густого основания глухарю сверху трудно заметить охотника, который к тому же на время особенной настороженности птицы может сесть за прикрытие несколько пониже. Подложив валежину, в качестве сиденья, и прислонившись спиной к стволу дерева (обычно сосны), под которым строил шалаш, я устраивался всегда очень удобно.

Итак - шалаш готов. Надо в него засесть и ждать прилета птицы; однако, надо знать, когда это сделать. Обычно на листвени глухари вылетают дважды в день: утром и вечером. Вечером, иногда с 3-х часов дня, глухарь уже может вылететь на кормежку; сидит до сумерек и иногда остается ночевать или на листвени, или, чаще, на соседних соснах; иногда целый выводок, вылетающий на листвени в районе своего постоянного жительства, ночует на деревьях, окружающих кормовые. Утром, если не ночует поблизости, глухарь обычно прилетает очень рано, еще в сумерки, но может прилетать и значительно позже, уже после восхода солнца. Из этого ясно, когда и как следует приходить: днем - около трех часов и не позднее 5-ти, утром же - еще до рассвета; подходить надо с большой осторожностью.

Раз, подходя просекой к своему шалашу, когда рассвет чуть только окрасил северо-восток, я спугнул с листвени громадного глухарину, очевидно, тут и ночевавшего и тотчас же погибшего но своей неосторожности, так как полетел он вдоль просеки, на которой и сложил свою голову от моего выстрела. В другой раз, уже усевшись после осторожного подхода еще в полной тьме, я услышал, как с близьстоящих деревьев одна за другой начали срываться мощные птицы, очевидно, несмотря на всю мою осторожность, все же потревоженные моим приходом.

Если глухарь ночует поблизости и не потревожен приходом охотника, он перед перелетом на листвянку начинает шевелиться, перепрыгивать с ветки на ветку и, наконец, срывается и летит на листвень; если же он прилетает из другого места, то не всегда садится прямо на листвянку, а прежде взгромоздится на сосну и, крякнув раз или два, насторожится и посидит без движения несколько секунд; затем уже следует возня и перелет. Если накануне вечером или - что еще хуже -при самом подходе в шалаш глухарь был согнан с дерева, он все еще может прилететь, но в таких случаях он обычно запаздывает и вечером является уже к самому закату, а утром даже после восхода.

Несмотря на вынужденную неподвижность при этой охоте, она может быть интересна, если условия благоприятны, и если организована она с достаточной подготовкой, - то есть проверено, что птицы много, и посещает листвянки она аккуратно. Наблюдения, которые можно сделать над этой - обычно такой осторожной - птицей в ее естественной обстановке, очень интересны.

Стрелять нужно так же, как и весной, осмотрительно и с учетом крепости этой птицы: значит, по возможности, по крылу и голове и не слишком далеко. У меня был случай, когда глухарь, стреляный шагов на 50, после выстрела наискось упал на пол, но, когда я вышел из шалаша, он так проворно поднялся на крыло и пошел улепетывать, что я даже ударить его не успел. К счастью, полетел он вдоль просеки, на которой я и нашел его уже бездыханным при возвращении домой.

Охота с подхода без собаки

Если лиственей в районе охоты много и посещают их глухари неопределенно, - то одну, то другую, - то охота из скрада не даст должных результатов. В таких условиях лучше охотиться с подхода, хотя бы и без собаки; требуется лишь хорошее знание лиственей, хотя и в незнакомых местах можно ориентироваться, так как в это время нежная зелень листвени достаточно хорошо выделяется среди темной хвои сосен и ярко-желтой листвы чернолесья, - да большая осторожность и быстрота ориентировки в неожиданных обстоятельствах, когда внезапно замеченного глухаря приходится стрелять чуть не на вскидку.

Однажды я шел тропинкой впереди моего приятеля, собака которого (лайка), утомленная сутками охоты, лениво работала в стороне от тропки. Вывернувшись на крутом повороте тропы на открытое место, я неожиданно для спутника вскинул ружье, и после выстрела только шум падения птицы да прыжок на нее собаки, сконфуженной своим промахом, разъяснили приятелю моему, в чем дело.

Охотясь без собаки, я обычно стараюсь идти тропинками, пролегающими недалеко от лиственей, расположение которых в районе моих охот мне очень хорошо известно.

В очень значительной мере успех такой охоты зависит еще от погоды. В тихое морозное утро, когда звуки шагов по замерзшей дороге гулко разносятся по лесу и шум покрытой инеем травы и треск сучьев далеко слышны в мертвой тишине утра, подход очень труден.

Совершенно иное дело, если погода пасмурная, опавший на землю лист смочен дождем или росой, в воздухе стоит влажная мгла, или даже моросит легкий дождичек. В такую погоду глухари очень смирны да к тому же еще и сидят на листвянках очень долго, чуть не целый день. Самые удачные мои охоты бывали именно в такую погоду.

Первый раз обратил я внимание на эту особенность глухаря при таких обстоятельствах: по приезде моем к лесную избушку для охоты с легавой погода настолько испортилась, что жалко было ружье вынести на воздух, и я, надев брезентовое пальто, вышел поискать поблизости грибов; незаметно очутившись на знакомой полянке под известной мне лиственью, я только что вспомнил о ней и о возможности вылета на нее глухарей, как, подняв голову, увидел шагов 10 от меня копалушку, смирно сидевшую на суку около ствола и спокойно на меня глядевшую; даже мой отход (я отправился за ружьем, попросив ее обождать) не спугнул ее немедленно; однако по обратном приходе я ее уже не застал.

В такие пасмурные мокрые дни у меня бывали с глухарями очень любопытные случаи. Однажды, придя с товарищем в то же место для охоты с легавой и выйдя в пасмурное утро в лес, я вспомнил о том, что как будто пора уже глухарю и на листвени вылетать, и, отправив товарища по дороге, зашел в сторону к знакомой листвянке. Предполагая, по своей неопытности, что осторожному подходу к глухарю собака моя может помешать, я шепотом приказал ей лечь, а сам осторожно, бесшумно вышел на полянку и начал оглядывать листвени. Осмотр не дал ничего, хотя в гуще одной листвени и померещилось мне какое-то темное пятно; однако, я решил, что но лишь сгущение хвои. Подозвав взмахом руки мою умную помощницу, я уже хотел идти дальше, как вдруг с листвени раздалось сдержанное кряканье, и пятно шевельнулось. Через несколько секунд на землю после выстрела с шумом валился молодой глухарь.

В тот же день после того, как отнес глухаря в избушку, я еще раз имел возможность убедиться в том, насколько глухари смирны в такую погоду, - и, кстати, насколько я еще неопытен и ротозей. Обследуя уже систематически все знакомые мне листвени, я подошел к группе лиственей, довольно широко разбросанных, и, стоя под одной из них (после того, как ее оглядел), осматривал остальные; англичаночка моя стояла рядом и подозрительно принюхивалась, не решаясь отойти от меня, так как ей было приказано идти сзади. Вдруг громкое керканье заставило меня вздрогнуть, и, быстро оглянув листвень над своей головой, я немедленно увидал почти на самом нижнем суку огромного глухарину. В момент выстрела некогда было размышлять о причинах моей недоглядки, но, когда я поднял птицу, мне было о чем подумать. Размышляя об этих случаях, я теперь думаю о том, насколько я был не прав, когда заставлял свою собаку идти при моем подходе сзади или даже укладывал ее где-нибудь за кустом, чтобы она не мешала подходу. Правда, моя умница очень скоро поняла мой прием и без особого приказания, лишь заметив, что я начинаю кого-то скрадывать, после взмаха руки валилась в траву, так же, как она это проделывала всякий раз, когда я, проходя рябчиковые места, вынимал манок и начинал подсвистывать. Однако теперь я думаю, что собаке следовало дать искать и иметь возможность обнюхивать поедь, несомненно издающую запах птицы. Ведь лайка, между прочим, и по этому запаху находит глухаря на листвени.

В правильности этой мысли меня убеждает еще и слышанное мной от солидного охотника утверждение, что охота с легавой на листвяннике удачно производилась одним его знакомым. Конечно, легавой можно удовлетвориться только за неимением хорошей лайки, охота с которой по глухарю будет самой добычливой из всех, какие практикуются в осенний сезон.

Охота с лайкой

В сущности говоря, охота с лайкой на листвяннике ничем не отличается вообще от охоты с лайкой осенью на глухарей, которые уже перестали жить вместе всем выводком и возмужали настолько, что молодые издали не отличаются от старика. С начала того периода, когда глухари начали садиться на деревья и стали выдерживать лай на них собаки, и до поздней осени, пока снег не поставит препятствий, можно охотиться с лайкой, и во все это время способ охоты один и тот же.

Основан он на том, что лайка, так или иначе нашедшая глухаря на дереве, садится перед ним и начинает изредка взлаивать на птицу, которая с интересом поглядывает на любопытного бескрылого зверя, похаживает по суку и время от времени «скричигает» (самец), как бы дразня собаку; тем временем охотник, руководствуясь лаем своей помощницы, подходит к глухарю, занятому охраной, оглядывает его и стреляет. И в этой охоте, как и во всякой, где принимает участие этот бесценнейший сотрудник охотника - собака, главная роль принадлежит ей, и потому необходимо прежде всего остановиться на анализе ее работы и тех качеств ее, которые ценны для этой охоты.

При отыскании птицы лайка руководствуется тремя чувствами, которые и должны быть у нее развиты и поддерживаться режимом всей ее жизни у охотника; эти чувства - обоняние, слух и зрение. Несомненно, что запах поеди под лиственницей служит одним из тех признаков, по которым собака определяет местонахождение птицы, но многие факты говорят и за то, что чутьистая лайка «берет» птицу на дереве верхним чутьем; однако, глядя на то, как лайка иногда резко определяет направление своего хода и по прямой несется к дереву, под которым затем начинает облаивать птицу, невольно начинает закрадываться сомнение в том, что собака может причуить на таком громадном расстоянии: по видимому, тонкий слух, улавливающий звуки, совершенно недоступные человеческому уху, оказывает ей громадную услугу и позволяет уловить шум посадки, а иногда, быть может, и шевеление птицы и ее керканье.

Иллюстрациями работы лайки по чутью и слуху служат три следующие случая из практики охоты с одной очень опытной и незаурядной по своим качествам глухарятницы.

Пробегав (ищет она всегда на очень быстром ходу, с высоко поднятым чутьем) невдалеке от хозяина, к которому в это время случайно подошли другие охотники, собака резко изменила направление своего хода, все так же высоко подняв чутье, карьером бросилась по поясной, и через минуту послышался ее голос по глухарю, который и был бит; подошедшими охотниками была констатирована поразительная сила чутья и уверенность поиска.

Во втором случае собака эта, стоявшая около охотника, вдруг карьером пошла по прямому направлению, перешла болото, вышла в бор и там сейчас же облаяла глухаря.

В третьем та же собака, сидя в закрытой избушке и дожидаясь, пока хозяин ее снаряжался для выхода на охоту, вскочила вдруг с места и начала царапать дверь; когда кончивший свое снаряжение хозяин открыл дверь и вышел за собакой из избушки, лайка с места карьером пошла по прямому направлению в лес, и через минуту уже слышался ее голос по глухарю. В двух последних случаях, несомненно, птицу собака брала на слух (вероятно, - посадку).

Найдя птицу, собака начинает ее облаивать, но не беспрерывно, -так как беспокойное ее поведение может напугать и сорвать птицу, -а взлаивая лишь время от времени. Подходить охотник в это время должен осторожно, так как, хотя птица и занята собакой и бывает рассеяна, но резкие звуки все же заставят ее насторожиться; опытная собака, завидя хозяина, подходящего за прикрытиями, старается поместиться с противоположной от него стороны.

Вот в отношении чуткости и поведения самого глухаря при подходе охотника часто бывают очень любопытные исключения, особенно при охоте на листвяннике, с которого иногда птица летит очень неохотно (см. выше описание этой охоты). Всего лучше эти исключения иллюстрируются случаями охоты все с той же собакой, о которой я только что говорил. Ее острые чувства и редкие способности позволяют ей «подавать» на листвяннике хозяину громадное количество птицы; к сожалению (а, быть может, и к счастью, - иначе они вдвоем уничтожили бы громадное количество глухарей), хозяин ее не мог не только конкурировать, но и хотя бы соответствовать ей своими качествами, так как обладал недостатком опыта и, что всего важнее, близорукостью, которую отказывался корректировать очками, заменяя их биноклем. И вот, с первых же совместных их охот начались и смех, и грех; смех - для наблюдателей и добродушного охотника, грех - для собаки, которую выводила из себя тупость (с собачьей точки зрения) ее хозяина, так что, несмотря на всю свою любовь к нему, лайка сердилась иногда до разрыва отношений с ним.

Дело в том, что первое время охоты по глухарям хозяин, подойдя к собаке и тщательно оглядев листвень, часто не мог рассмотреть в гуще дерева сидящую птицу и, думая, что собака лает попусту, сердился на нее и без опаски отходил от дерева, а в это время затаившийся глухарь или копалуха слетали и уходили невредимыми. Только после того, как хозяин убедился и безупречности своей помощницы, ни разу не допустившей ошибки, он стал тщательнее оглядывать деревья и принимать все меры к тому, чтобы птицу так или иначе разглядеть. И вот, тогда-то и начали происходить с ним курьезы, доказывавшие поразительное нежелание глухаря иногда расставаться с лиственью.

Вот один из них. Пребывание глухаря на листвени определено с несомненностью поведением собаки и подтверждено самой птицей, время от времени покеркивающей откуда-то из гущи хвои. Охотник, исчерпавший все способы осторожного разглядывания птицы и огорченный их безрезультатностью, потерял терпение и подошел к самой листвени, сел на пенек, закурил папироску и с новыми силами принялся отыскивать птицу; обход дерева ничего не дал, и раздосадованный охотник, безрезультатно постукав по стволу топориком, начал швырять сучки в гущу дерева; и эти меры не помогли, так как сучки не долетали до вершины высокой листвени. И вот по лесу понесся жалобный вопль потерявшего всякое терпение охотника, направленный к его приятелю, бродившему в стороне без собаки: «Иди, пожалуйста, сюда, глухаря не могу сжить с дерева!.. ». Соединенными усилиями двум охотникам и собаке удалось все же глухаря с дерева не только сжить, но и угнать невредимым за версту от себя.

Любопытно отметить, что после подобных случаев, - а их было у несчастной лайки очень много, - она очень определенно высказывала своему хозяину порицание и свою горькую обиду, и не один раз доходило дело до того, что она ругала его самым настоящим образом, обратив в его сторону взрыв визгливого раздраженного лая после того, как в течение нескольких минут облаивала глухаря, пока хозяин безуспешно суетился около листвени и все же в конце концов отпускал птицу; несомненно, она негодовала на него за лишение удовольствия давнуть птицу, что она всегда делала в случае удачного завершения дела. В этом последнем случае она подходила к хозяину, благодарно повиливая своим бубликом, и не отказывалась полежать у его ног, пока он, удовлетворенный добычей, сидел и наслаждался папироской. Чаще же бывало иное: после отлета птицы огорченный хозяин молча обдумывал положение дела тут же под лиственью, а собака уходила не ближе 30 шагов, там укладывалась, и никакие приглашения не могли ее заставить подойти к охотнику.

Пусть читатель не думает, что рассказываю анекдоты. Это - факты, и я на них останавливаюсь лишь для того, чтобы этой жизненной правдой иллюстрировать, какова может быть работа и отношение к ней у лучших представителей этих незаменимых наших помощников, - вернее было бы сказать, главных персонажей в охоте по глухарю.

Другие способы охоты на глухарей.

После того, как хвоя лиственницы окончательно пожелтеет, охота на листвяннике кончается; однако охоту на глухаря все же можно продолжать.

Прежние всего, конечно, возможна охота с лайкой, которая найдет птицу на дереве или на полу; в последнем случае собака, подняв глухаря, бежит за ним, отыскивает его после посадки на дереве и облаивает его так же, как при охоте на лиственницах. Такая охота может продолжаться до выпадения глубокого снега, но отыскивать глухаря становится несколько труднее. В это время его часто можно встретить в моховом болоте на клюкве или в глухих густых местах под прикрытием ельника.

Охота по дорогам

В это же время, особенно по легкой пороше, при первом снеге, может быть организована охота по дорогам по следу. Дело в том, что утром и вечером глухарь после принятия пищи нуждается в механической помощи песка и галек для пищеварения и, кроме того, в свежей воде, которой запивает свои обед и ужин, и к которой путешествует обычно пешком. Поэтому очень часто птицу можно встретить на дороге или поблизости от нее, особенно, если на дороге имеются галька и песок, и ведет она мимо речки или ключика.

Выпавший за ночь легкий снежок, хранящий на себе печатный след крупных глухариных лап, значительно облегчает охоту, предупреждая охотника, тихо двигающегося по дороге, посещаемой глухарями, о близости птицы. Очень интересно бывает читать на снегу рассказ о том, как глухарь подлетел к дороге, как он поклевал гальки, зашел в сторону от дороги за кустик, чтоб сорвать там еще уцелевшую ягодку костяники, снова вышел на дорогу и направился к речке. Внимание охотника усиливается: осторожно двигается он, стараясь не издать ни одного звука, не задеть ногой и камень, и сучек; ружье наготове, глаза ищут впереди, по направлению следа, самого глухаря; вот следы привели к речке, они виднеются и на противоположной стороне, куда глухарь перешел мелким бродом после того, как утолил жажду; охотник идет дальше, усиливая внимание; вот след свернул с дороги в кустики травы и подсед; вдруг хлопанье могучих крыльев заставляет охотника вздрогнуть; гремит выстрел, - и могучая птица или падает, треща сучьями, или благополучно скрывается за деревьями. И в том, и в другом случаях переживаний у охотника достаточно.

Несмотря на трудность этой охоты, она может быть добычлива, - однако не во всякую осень глухарь обильно посещает дороги. Делать выводы о причинах не берусь.

Кроме описанного, возможен в это время еще иной, более удобный способ охоты на дорогах же - с подъезда на лошади. Едущего на лошади охотника, - особенно если его экипаж и вся упряжь и вообще внешний вид и поведение не отличаются от вида обычно проезжающих по данной дороге крестьян, - глухарь боится значительно меньше, чем идущего осторожно пешком.

Иногда глухарь, бродивший по дороге, не желает ее покидать при подъезде к нему и бежит по ней некоторое время, думая пешком удрать от не во время появившейся лошади; иногда при таких выездах охотнику удается завидеть глухарей, сидящих недалеко от дороги на соснах, и в этом случае птица пустит его на лошади гораздо ближе, чем пешего. Обычно от пешего охотника глухарь, - в это время парень строгий, - снимается, как только завидит его, между тем, зевак на лошади в крестьянской упряжке может пустить на дробовой выстрел, не говоря уже о винтовочном. Вот почему, кстати сказать, очень полезно иметь при этой охоте тройник, или винтовку в добавление к дробовому, а у экипажа приделывать гибкие (чтоб не ломались, задевая о сучья) сошки для стрельбы пулей с упора.

Подъезжать к глухарю, так же, как и при охоте с подъезда на тетеревей, следует так, как будто едешь мимо, а не направлять лошадь прямо на птицу; если обстоятельства позволяют, лучше ехать так, чтобы птица была слева от охотника: это облегчит стрельбу прямо с экипажа.

Обычно этой охотой с подъезда и заканчиваются охоты на глухаря в текущем году, так как, хотя она и может продолжаться по мелкому снегу, но глубокий снег, не допуская охотника в сторону от проезжих дорог, ставит преграды для охоты и заставляет воздержаться от нее до весеннего тока.

Случайные охоты зимой в холодные ветряные дни, когда глухарь, по примеру тетеревей, зарывается в снег, - возможны, но не настолько могут быть систематичны, чтобы о них стоило говорить.

Охота на осиннике

Скажу еще несколько слов о способах, которые можно практиковать осенью одновременно с описанными.

Еще до и во время охоты на лиственницах возможно при благоприятных условиях испытать прием, основанный на том обстоятельстве, что глухарь любит лакомиться увядающим осенним осиновым листом. Способы охоты на осиннике тождественны с таковыми же при охоте на лиственнице и особого описания не требуют. И скрад, и подход, как без собаки, так и с собакой, могут быть использованы в этой охоте. Однако, видимо, склонность глухарей к осиновому листу неизмеримо слабее, чем к лиственничной хвое, особенно в местностях, где имеется листвянник в значительном количестве.

Мне за все время охоты на Урале пришлось лишь один раз встретить и убить копалушку на осине, и сообщаю об этом способе лишь со слов других охотников и на основании литературы по этому вопросу. И здесь шум прилета и звук отрываемого листа помогают охотнику, а особенно собаке, находить птицу; и в этой охоте значение собаки (лайки) первенствует среди условий, дающих хорошие результаты.

Охота на кладях

Другой способ, - из скрада на кладях (снопы овса, горох, оставшиеся на пашнях), - стоит того, чтобы его испытать, как систематический, и в условиях уральских он используется достаточно широко и дает хорошие результаты. На Урале пашни иногда бывают расположены довольно далеко (до 15 верст) от селений среди леса; вывозят с них хлеб в снопах не сразу, и некоторое время клади остаются на пашне (только в голодные годы, когда хлеб воровали на корню, он на пашнях не лежал ни одного лишнего часа); это обстоятельство привлекает на пашню очень многих обитателей окрестных лесов, особенно тетеревей и глухарей, которые не могут отказаться от даровщинки, - такой вкусной и питательной пищи, как овсяное зерно. И вот, утром и вечером, ежедневно птица начинает посещать клади, нанося им иногда значительный ущерб, объедая и осыпая зерно; следы таких посещений заметны по осыпи, по помету, который птица оставляет после себя на снопах и по близости от них, и, наконец, по следам на свежевыпавшем снегу.

Проверив посещение кладей птицей, охотник организует охоту совершенно так же, как это делает он при охоте из скрада на листвяннике. Необходимо построить шалаш, забраться в него и ждать птицу. Вылет или выход глухаря на клади бывает в то же время утра и вечера, что и на листвяннике, так как это время есть время его кормежки, независимо от рода пищи.

Является ко кладям глухарь очень часто пешком, предварительно подлетев и опустившись в близлежащем от пашни лесу (если ночевал не в этом лесу); при подходе останавливается, прислушивается и оглядывается.

Посещение кладей в местностях, обильных птицей, бывает тоже очень обильным, и для организации добычливой и длительной охоты полезно договориться с хозяином пашни и оставить несколько суслонов на пашне подольше.

Вместе с глухарями клади посещают иногда и тетерева, которые в это время уже табунятся и всем табуном являются (обычно летом) на пашню.

Охота на гальке

Наконец, упомяну о последнем способе глухариной охоты, основанной на том, что потребность в механической помощи гальки для пищеварения (особенно во время посещения листвянок и осин) заставляет глухаря в некоторых местностях (особенно глухих, где птицу тревожат мало) совершать систематические вылеты утром и вечером на «гальку». «Галькой» может служить обыкновенная галька некрупного размера, в изобилии попадавшаяся около речек, разрезов, старых выработок; или же иногда ею служат мелкие обломки кварца около шурфов или на отвалах (эфелях).

Охота на гальке производится так же, как и под листвянника-ми или на кладях: из скрада. Проверка посещения гальки птицей, шалаш и вообще все детали те же самые. Прилетает на гальку глухарь утром очень рано, иногда затемно, вечером же перед самым закатом.

В некоторых местностях эта охота бывает очень добычлива; сам я ее не испытал и пишу с чужих слов (Ив. Каряга, «На эфелях», «Уральский Охотник», 1924 г., книга 2-я).

Охрана глухаря

Все, о чем я до сих пор говорил, клонилось к тому, чтобы дать охотнику сведения о том, какие способы существуют для уничтожения глухарей. Между тем, сознательному охотнику следует очень и очень призадуматься над тем, как сохранить глухаря, и какие меры принять к тому, чтоб глухариная охота, как одна из статей охотничьего хозяйства, не только не хирела бы, а, наоборот, могла процветать.

Надо ли доказывать, что количество птицы вообще, и в частности глухаря, уменьшается довольно резко, и уменьшение это грозит в скором (относительно) времени оставить нас без глухариной охоты? Вот иллюстрации: в одном из районов моих охот в 1910 году я имел не менее 7-ми токов, причем самый удаленный от кордона отстоял на 8 верст; на малых играли 3-4 глухаря, а на больших 8-10; в настоящее же время тока сохранились лишь в 2-х пунктах, и то играет не более 3-х стариков; в остальных или полная пустота весной, или попадается один, много два петуха.

Надо ли дальше приводить примеры? Стоит поговорить с местными охотниками-крестьянами, из которых многие бросили охоту из-за недостатка дичи, и попросить их описать былые времена, - лет 25 тому назад, - волосы дыбом встанут от перспектив, когда подумаешь о темпе уменьшения количества дичи! Достоверные свидетельства устанавливают, что нередко в былые времена глухари достигали весом 18-20 и даже более фунтов, тогда как теперь редко можно слышать о 15 и 18; как правило, взрослый глухарь весит 10-12 фунтов. Это говорит о том, что глухарь живет теперь очень недолго.

В чем причины уменьшения количества глухаря? Прежде всего в изменении характера места. Глухарь, как это следует из самого названия его, и как это мною выяснено уже в самом начале этого очерка, любит места глухие, лесистые, влажные. Между тем, быстрое уничтожение леса не только открывает большие пространства, постепенно затягиваемые мелкой порослью, привлекающей лишь косача (гораздо менее страдающего от обезлесения, чем глухарь), но и обезвоживает большие участки леса. К сожалению, не только неразумная эксплуатация леса уничтожает его: громадные площади его гибнут от пожара, с которыми бессильна бороться лесная стража. Особенно много пожаров бывает весной: загорается сухая трава, от которой огонь переходит на сушняк, валежины, облизывает стволы деревьев, сжигает сухие и смолевые пни. Ведь, поразительное явление бросается в глаза всякому, бывающему в лесу на Урале: редкие участки, -кроме болот, - можно найти, где бы стволы деревьев не были закопчены или даже обуглены снизу! Это все - следы, главным образом, весенних пожаров. Еще губительнее пожары летние.

Надо ли говорить, какие последствия имеют пожары в деле охоты? Я уже приводил картины гибели птицы в огне. Могу только прибавить, что одной из причин, сокративших число токов в районе моих охот, о чем я говорил выше, были отчасти именно пожары, до основания уничтожившие болота, отчасти же широкие поруба , прошедшие по участку и лишившие глухаря его любимых и необходимых укромных участков, тенистых и сырых.

Второй причиной уменьшения количества глухаря является неразумное ведение охотничьего хозяйства: полное нежелание соблюдать сроки охоты, установленные в целях обеспечения птице спокойствия и безопасности в периоды гнездования, линьки и вывода молодых; уничтожение на току маток; неразумное уничтожение на току поголовно всех самцов; уничтожение еще не возмужавших глухарят, бессильных улететь достаточно далеко от нашедшей их шавки или барбоса, или затаивающихся в густой траве, или на виду собаки сующихся как попало в кусты, чтоб в том и другом случае стать добычей собаки; не всегда это крестьянином делается в целях добывания пищи для себя, так как собака, взятая на покос в целях охраны стана и не привязанная, свободно уходит и самостоятельно снискивает себе вкусное пропитание ловлей глухарят; наконец, охотясь даже в положенное время, многие охотники стараются прежде всего убить от выводка матку, - что сделать бывает до отвращения просто, - а затем перебивают на манку весь выводок дочиста: не говорю уж о небрежной стрельбе неопытных и неряшливых стрелков, оставляющих после себя много подранков, погибающих без всякой пользы.

Наконец, последней причиной уничтожения глухаря следует признать всего менее зависящую от человека гибель птицы в зубах и когтях хищников: каждому охотнику приходилось видать остатки глухарей, растрепанных лисой, филином или крупным ястребом. Недаром многие охотники, к числу которых принадлежу и я, ориентируются при нахождении выводков, между прочим, по крику ястребов и по их постоянному пребыванию на каком-нибудь наблюдательном пункте: в окрестностях этого пункта всегда найдется дичь того или иного рода и, между прочим, иногда и глухариный выводок.

Что же делать для охраны глухаря и для обеспечения возможно более долгого его существования? Сохранить леса от вырубания охотничья семья непосредственно не может: она может лишь ставить вопрос об охране от вырубов заповедников, предназначенных для разведения дичи. Зато на устранение всех остальных причин уменьшения дичи сам охотник, и прежде всего охотник, может оказать громадное влияние.

Прежде всего необходимо соблюдение азбучного правила для охотника : осторожного и тщательного обращения с огнем ; ведь весенние пожары, главным образом, происходят от неосторожного возмутительно небрежного пользования огнем охотниками, которых в это время в лесу очень много!

Рука бессильно опускается, когда подхожу к следующим элементарным правилам для охотника: соблюдать сроки охоты, охотиться весной лишь на самцов и не бить маток от выводка. Возмутительно-неразумную фразу, доказывающую полное отсутствие сознательности охотника, до сих пор приходится слышать, - не говоря уже об охотниках деревенских, - и от городских: «На наш век хватит; не с пустыми же руками домой идти. Не я, так другой убьет».

Не раз, возвращаясь с охоты на железнодорожную станцию весной с пустыми руками, я слышал снисходительные сожаления станционных служащих о моей неудаче с добавлением: «А вот мастер каждое утро ходит часа на два и каждый раз то глухаря, то копалуху принесет».

Однажды, открывая сезон охоты 1-го августа и удивляясь малому количеству выводков, я высказал свои сожаления крестьянину, косившему траву, и услышал такой ответ: «Что поздно пришел? Вон, недели две тому назад я встретил около Северного болота четырех городских охотников: у каждого по большой ноше копалят было!.. ».

Никакие запреты, никакие посулы строгих кар, конечно, при существующих условиях работы лесной стражи не помогут: за выполнением закона кто-то должен следить, между тем, район обслуживания и зарплата лесника таковы, что он и с охраной леса-то справиться не может, а на глухаря часто смотрит так же, как и многие охотники: «Птица божья, никто ее не разводил», и далее то же: «На наш век хватит».

Большой ущерб всему глухариному запасу наносит весной и неумеренное избиение самцов жадными охотниками. Уничтожение в зорю двумя охотниками на одном току шести глухарей из 8-ми (факт) следует признать, при нашей бедности , хищничеством ; нечего говорить об оценке другого известного мне случая, когда двое городских охотников, уйдя пешком за 30 верст, набили на току столько глухарей (свыше l 1/2 десятка!), что пришлось большую часть оставить в лесу на съедение хищникам.

В конце концов, ущерб, наносимый весенней охотой на току, настолько внушает опасения, что, быть может, правильна постановка вопроса о полном запрещении всякой весенней охоты , при котором уже простое появление в лесу весной с ружьем безоговорочно будет признаваться преступлением.

Уверен, что большинство поклонников весенней глухарином охоты, к числу которых отношусь и я, не усидит дома и при запрете, и направится на свои любимые тока или с пустыми руками, или с фотографическим аппаратом. Тем лучше: литература обогатится новым материалом о весеннем образе жизни глухаря, которого жадный взор его поклонника будет изучать в спокойной обстановке гораздо дольше и детальнее, так как наблюдение кончится только с отлетом, а не насильственном смертью объекта; у лесной же стражи прибавится несколько помощников, добровольно проводящих бессонные ночи в лесу и ревниво охраняющих дорогую для них дичь от браконьеров.

Главную ставку в вопросе об охране глухаря все же следует делатъ на развитие в охотнике тщательного отношения к объекту охоты , как хозяйственному запасу страны, который должен расходоваться разумно и экономно; в противном случае его и «на наш век не хватит».

Последнее слово о мерах охраны этого запаса - это слово необходимости уничтожения хищников. Если истребление лис и мелких пушных хищников требует специальной организации дела и, кроме того, ограничено сроками, то истребление пернатых хищников, - конечно, с разбором, чтобы не бить и правого, и виноватого, - мера вполне доступная и обязательная для всякого. охотника, принимающего близко к сердцу интересы охотничьего хозяйства. Филин, кстати сказать, - самый сильный пернатый; враг глухаря; глухарь его боится настолько, что прекращает игру, заслышав крик филина.