3
ГАРШНЕП
Этот маленький куличок, без всякого сомнения,
принадлежит к славной породе бекасов. Господа немцы назвали
его гаршнепом, то есть волосяным куликом, вследствие того, что
он имеет длинные перышки, растущие по верхней части его шеи
и лежащие вдоль спины. Впрочем, эти перышки нисколько не похожи
на волосы, и скорее можно их назвать косичками, но другого имени
гаршнеп у нас не имеет, а потому должен остаться при своей немецкой
кличке, не вовсе удачной, но всем известной.
О
названии «лежанка», которого никто не знает на Руси, придаваемом
гаршнепу в «Книге для охотников», изданной в 1813 году в Москве,
я уже говорил.—Гаршнеп вдвое меньше бекаса; складом, носом,
ногами и пестрым брюшком совершенно сходен с дупелем, а перьями—
и с бекасом и с дупелем; только пестрины у него на спине несколько
темнее и красноватее, имеют сизо-зеленоватый, как будто металлический,
отлив; кожа на шее толста и мясиста, очевидно для того, чтоб
могли расти из нее длинные перышки и косички. Гаршнеп — постоянный
обитатель топких болот, преимущественно поросших кустиками камыша.
Корешки болотных трав, особенно сладкие корешки молодого камыша
(которого и первые побеги также на вкус очень сладки), и разные
червячки и козявочки составляют его обыкновенную пищу. Весною
он прилетает всегда вместе с дупелями и вместе с ними показывается
на первых высыпках, но улетает гораздо позднее, даже после бекаса.
Как скоро минуется срочное и короткое время высыпок пролетной
птицы, гаршнеп немедленно переселяется в топкие, грязные и камышистые
болота. Камыш его стихия: я имел этому поразительное доказательство.
Однажды весною, когда вся птица уже прилетела и везде по удобным
местам появились гаршнепы, ушел у меня в деревне огромный пруд,
заросший почти весь сплошным камышом, который зимою был гладко
скошен на разные деревенские потребности. Гаршнепы пропали не
только на болотах около самого пруда, но и на местах довольно
отдаленных: дупели и бекасы остались, гаршнепа — ни одного.
Я, ничего не подозревая, продолжаю охотиться, удивляясь только,
отчего так внезапно пропали гаршнепы. Вдруг узнаю, что крестьяне,
ловившие рыбу, оставшуюся в лужах по обмелевшим камышам пруда,
поднимали там много гаршнепов. Я сейчас туда отправился — и
что же нашел? Гаршнепы со всего околотка слетелись на грязное,
топкое дно сбежавшего пруда, покрытое густыми корнями камыша.
Грязь была так жидка, что гаршнепы могли только сидеть на оголившихся
камышовых корнях. Ходьба была адская: ноги вязли по колена,
даже выше; собака вязла по брюхо и далеко отставала от меня,
да в ней и не было надобности: гаршнепы вскакивали сами. Три
дня с неимоверными усилиями, к которым бывает способна только
молодость и страстная охота, бродил я по этой непроходимой топи.
Я убил восемьдесят три гаршнепа, чего, конечно, не убил бы в
обыкновенных болотах и даже на высыпках, ибо гаршнепов, относительно
к числу бекасов и дупелей, бывает в Оренбургской губернии несравненно
менее и редко убьешь их десятка полтора в одно поле (Я слышал
от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов
бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать
в одно поле до сорока штук и более.). Я убил бы их гораздо
более, потому что они не убывали, а прибывали с каждым днем,
но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов,
которые слетели и вновь показались на прежних своих местах уже
гораздо в меньшем количестве.— Гаршнеп обыкновенно очень смирен,
вылетает из-под ног у охотника или из-под носа у собаки после
долгой стойки без малейшего шума и летит, если хотите, довольно
прямо, то есть не бросается то в ту, то в другую сторону, как
бекас; но полет его как-то неверен, неровен, похож на порханье
бабочки, что, вместе с малым объемом его тела, придает стрельбе
гаршнепов гораздо более трудности, чем стрельбе дупелей, особенно
в ветреное время. Гаршнеп, взлетев, сейчас бросается против
ветра, но, не имея сил долго бороться с ним, вдруг сдает направо
или налево, то есть делает боковое движение, и опять устремляется
против ветра. В это время без сноровки бить его очень трудно.
Вся хитрость состоит в том, чтоб уловить гаршнепа в ту минуту,
когда он, сделав уступку ветру и будучи отнесен им в сторону,
начнет опять лететь прямо; тут выходят такие мгновения от противоборства
ветра и усилий птицы, что она стоит в воздухе неподвижно; опытные
стрелки знают это и редко дают промахи по гаршнепам. Когда ветер
сносит их в сторону, особенно если как-нибудь захватит сзади,
то длинные шейные и спинные перья заворачиваются, и гаршнеп
представляет странную фигуру, непохожую на птицу: точно летит
хлопок льна или клочок шерсти. В начале июня гаршнепы пропадают,
и до второй половины августа нигде отыскать их нельзя: по крайней
мере я никогда не нахаживал и от других охотников не слыхал.
Предположение, что они прячутся в глухие, неудобопроходимые
болота, поросшие деревьями, кустами и высоким камышом, где выводят
детей, держатся до совершенного их возраста и оттуда потом перемещаются
снова в свои обыкновенные болота,— такое предположение меня
не удовлетворяет. Очень странно, что я, будучи всегда неутомимым
и страстным до безумия охотником, таскаясь по самым глухим и
топким болотным местам, несмотря на жаркое летнее время, не
нашел не только гнезда или выводки гаршнепа, но даже ни одного
не поднял. Сколько мне известно, другие охотники также не нахаживали
гаршнеповых гнезд и выводков (Один охотник, впрочем, сказывал
мне, что убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около
Петербурга, под Стрельною, в самом топком болоте.). Это
обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко отлетают
для вывода детей, в такие непроходимые лесные болота, куда в
это время года не заходит нога человеческая, потому, что такие
болота, как я слыхал, в буквальном смысле недоступны до тех
пор, пока не замерзнут. Как бы то ни было, из всего мною сказанного
следует, что я ничего не знаю, как, где выводятся гаршнепы,
и ничего не могу сказать об этом.
В исходе августа, следовательно к осени, начинают кое-где проскакивать
гаршнепы. Молодых уже трудно различить со старыми, разве только
по тому, что старые крупнее и скорее начинают жиреть. Если в
это время вы убьете сытого гаршнепа, то, наверно, это старый:
по жестким правильным перьям вы в том удостоверитесь, ибо у
молодых они не только мягки, но даже несколько кровянисты, как
у всякой молодой птицы. К концу осени сравняются все: и старые
и молодые. Я никогда не находил много гаршнепов вдруг в одном
болоте (говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе;
но я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской
и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма
часто поднимаются они из-под собаки по два и по три вдруг и
что нередко случается убивать по два гаршнепа одним зарядом.
Впрочем, они так плотно таятся и крепко лежат, что и добрая
собака проходит иногда мимо их. Сам же собою гаршнеп только
тогда взлетит, когда на него почти наступишь. Бить их очень
хорошо дробью 10-го нумера, потому что стрелять далеко не приходится,
а мелкая, севкая дробь летит, как широкое решето, и хотя бы
задела одним только краем, так и сварит эту порхающую птичку.
Чем глубже становится осень, тем более жиреет гаршнеп и, наконец,
весь заплывает салом. Вот уже пропадают дупели — гаршнеп держится;
пропадают и бекасы — гаршнеп все еще держится... Погода становится
суровее: стынут болота; тонким, как стекло, льдом покрывается
между кочками вода с белыми пузырями запертого под ней воздуха;
некуда приютиться гаршнепу, как он ни мал, нет нигде куска талой
грязи — гаршнеп и тут еще держится, но уже бросается к родничкам
и к паточинам. Здесь находит он себе убежище и не расстается
с ним до последней крайности, до сильных морозов, которые закуют
все без исключения. Даже во время замерзков, когда земля начинает
покрываться первым пушистым снегом, вовсе неожиданно случалось
мне находить в самой голове родника гаршнепа, притаившегося
на мерзлой земле; изумляла меня крепкая стойка собаки на таком
голом месте, где, казалось, ничто спрятаться не могло. После
многих и, наконец, грозно сказанных: «пиль!» собака бросалась,
и — вспархивал гаршнеп (Знакомый мне охотник, убил четырех
гаршнепов 6 ноября около родников, когда уже порядочный снег
покрывал землю.). Не всегда удавалось убить его, потому
что ружье бывало заряжено немелкою дробью; но когда удавалось
— радость была большая. Охотники могут себе вообразить, как
я, на шесть скучных месяцев уже давно простившись с лучшею породою
дичи, дорожил ее последним запоздавшим представителем.
Должно заметить общую особенность дупелей, бекасов, гаршнепов
и особенно вальдшнепов: они никогда не выпрямляются на ногах
и не вытягивают своих шей, как обыкновенные береговые кулики;
ножки и шейки их всегда как-то согнуты или скорчены, что и дает
им особенную посадку. Самцов от самок различить по перьям очень
трудно
