kkk2005
Завсегдатай
- С нами с
- 21/02/05
- Постов
- 11 669
- Оценка
- 3 090
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Александр Геннадьевич
- Охочусь с
- 1977
- Оружие
- Иж-18МН, Weatherby VGD2, ТОЗ-78, Benelli Raff. CrioComfort.
- Собака(ки)
- Лабрадор и чесапик бэй ретриверы
Хоть сейчас в роде и не сезон для баек и рассказов, но тема о горном компасе и магнитном склонении (http://www.piterhunt.ru/scripts/forum/showthread.php?t=17687) навеяла воспоминания об одном случае из жизни, поэтому решил рассказать о нем уважаемым форумчанам.
Дело происходило в Верхоянском районе Якутии, недалеко от полярного круга. Сезон начался «коряво» (http://www.piterhunt.ru/scripts/forum/showthread.php?t=16008) Полевой лагерь оказался из-за ошибки отцов-командиров в 15 км от того места, где должен был бы быть на самом деле. Для начала буровых работ необходимо было прорубить визирную линию поперёк речной террасы и поставить через каждые 40м вешки для будущего размещения буровых станков. Ширина террасы в предполагаемом месте буровых работ была около 6 км.
По правилам проведения работ, визирку должен был рубить квалифицированный топограф. Вообще-то эту работу мы могли сделать и сами, что и делали в дальнейшем после описанного ниже случая, но в тот раз вызвали с базы топографа.
Топографом в партии работал молодой парень по фамилии Мун, по воле случая ставший топографом, и бог весть как попавший на Север. Брат, его работал музыкантом в каком-то столичном ресторане и сам он имел прекрасный слух, был организатором неплохого самодеятельного коллектива под названием Мун бэнд. Парень отлично пел, играл на многих инструментах, постоянно организовывал вечера и концерты своего коллектива, но топограф из него был никудышный. Кроме того, как и все творческие люди, в период творческих кризисов, искал успокоения в вине.
Надо же беде случиться, что в тот момент, когда мы затребовали топографа на участок, у него был как раз период одного из таких кризисов. Учитывая, что до нашей базы придётся добираться на моторной лодке по горной реке более чем 200 км., начальство отправить его к нам не решилось. Альтернативной кандидатурой был партийный маркшейдер. Кто не знает, маркшейдер (по-простому) это тот же топограф, но наученный работать в подземных выработках и, как правило, имеющий очень высокую геодезическую подготовку. Его к нам и отправили.
Чтоб было понятно, кто к нам приехал, вынужден написать рассказ в рассказе.
Познакомились мы с партийным маркшейдером в прошедшую зиму. Я работал участковым геологом на шурфовочном участке. Работу этого участка и приехал проверять маркшейдер.
Поясню, чтоб было понятно. Шурф это вертикальная горная выработка прямоугольного сечения. Глубина шурфа могла превышать 20 метров, в зависимости от залегания золотоносного пласта. При обнаружении, в результате опробования, золотоносного пласта размер шурфа увеличивали, и вырубали так называемую камеру, объемом более 20 м3, и горную породу из этой камеры отправляли на опробование. По правилам, шурфы на нашем участке должны были иметь сечение 1х1,5 метра. В действительности для уменьшения трудозатрат и быстроты проходки реальный шурф имел форму круга, диаметр около 80см. За основу брался размер бадьи, для выгрузки породы из шурфа, в шурфы опускали самых миниатюрных ребят, которых специально для этого и принимали на шурфовочный участок. По нарядам, зарплата шурфовщиков рассчитывалась исходя из проекта. Вынутых «кубов» было как минимум втрое меньше, чем на было сосчитано в нарядах. Камеру же рубили так, как требовали геологи, геологическая задача решалась полностью и мы закрывали глаза на магистральный размер шурфа, и подписывали наряды с проектным размером, а не фактическим. Все об этом прекрасно знали, таковы были негласные правила жизни.
И тут на участок вдруг приезжает проверяющий. Ему дают готовый акт, угощают нехитрой снедью, но парень приехал не в настроении и акт подписывать отказался. По жизни, маркшейдер наш, был чьим-то родственником и хоть и числился на самом высокооплачиваемом, горном участке, реально на участок практически не выезжал. Сидел за столом в конторе, рисовал планы и карты на бумаге, получал высокую заплату, а реальную работу на участке, за него делали участковые и сменные геологи. Если приходилось съездить на участок, то дальше столовой его интерес не распространялся. Пару раз до этого, он попытался порулить в горных выработка, но нагородил такое, что больше к рассечкам его не подпускали.
Чем наш маркшейдер прогневал начальство, нам было не ведомо, обычно наряды и акты он, молча, подписывал в конторе, тут вдруг сослан на участок.
Мы ему по хорошему, подписывай, попей чайку, да ложись спать, пойдет вахтовка назад, мы тебя разбудим. Не тут то было, парень заартачился, мол знаю я Вас, сейчас всё проверю и вы у меня пожалеете. Мы ему, сгоряча, тоже вспомнили былые заслуги, тут он вообще разошёлся. Схватил рулетку и говорит: «Спускайте меня в шурф. Буду замерять». Делать нечего, надо спускать.
Тут начинается самое интересное. Брюшко, сидя за столом, маркшейдер отрастил солидное. В полушубке и ватных брюках он и так с трудом мог пройти в отверстие шурфа. Кроме того была ещё одна хитрость. В шурф человека спускают в бадье, на ручной лебедке, плавно её стравливая. Что бы спуститься вниз без проблем, нужно вытянуться вдоль троса как змея, чуть ли не на цыпочки встать, но как только ты оказываешься в чреве шурфа, на глубине метра 4-5 и глубже, с непривычки, становиться страшно и хочется сжаться в комочек. Это и случилось на глубине 2,5 метра с нашим проверяющим. Коленки он толи от страха, толи от неопытности, поджал и тут же расклинился и застрял в шурфе. Коленям стало больно, он заорал благим матом. Учитывая огромный вес нашего маркшейдера, его опускало два человека. Как только они услышали крик, не поняв, что происходит, они попытались поднять бадью с проверяющим назад и начали крутить лебедку на подъём. Уже согнутые ноги бедняги, усилиями дрвух горняков, были подняты ещё выше и заклинены ещё сильнее, а крики, как следствие стали истошными. Парень намертво расклинился в шурфе на глубине около 2,5 метров, а под ним было ещё около 8-10 метров пустого пространства.
Шурфовщики побежали за мной. Встал вопрос: «Что делать?» Первоначально были предложения бедолаге, самому набраться сил и мужества и попытаться вытянуться вдоль троса. Тщетно, парень только вопил, что ему больно и что давайте, вытаскивайте. Опущу для краткости все промежуточные варианты, скажу только, что спасательная операция затянулась уже минимум часа на три, и парень в шурфе при морозе за 40 начинал реально замерзать и орал уже не столь громко. По предложению бригадира притащили вторую лебедку, прицепили вместо бадьи обычное ведро, чтоб в него можно было встать только одной ногой. Выбрали самого худощавого и миниатюрного шурфовщика, для простора действии, одели его в тонкий ватник и в ведре спустили на голову к маркшейдеру. Бадью, под маркшейдером, несмотря на его протесты, опустили на полметра вниз, а шурфовщик, встав одной ногой на голову страдальца, второй ногой начал толкать и стучать по согнутым ногами. Несколько минут истошных криков и ноги парня удалось высвободить. Затем медленно и осторожно, парня вытащили на поверхность, донесли до вагончика, так идти он уже не мог. Отпоили горячим чаем и с вахтовкой отправили домой на базу. Перед отъездом, он без дальнейших вопросов подписал заготовленный акт.
И вот новая встреча. Старого знакомого прислали к нам рубить просеку.
О случившемся на участке, конечно, знал не только я, и хоть распространяться о подобных вещах в партии было не принято, рабочие летом перемещались с шурфовочных и горных участков на буровые, а зимой обратно. Приключения маркшейдера сразу, с его появлением, стали поводом для насмешек и подколов. Маркшейдер решил перебраться на будущую буровую линию и жить там в палатке. Перед отъездом на линию я напомнил маркшейдеру о магнитном склонении в 14 градусов и о необходимости обязательно его учесть. Через три дня, приехавший с буровой линии тракторист, передал сообщение от маркшейдера, что работу он закончил и уезжает на базу, всё сделал и в лагерь заходить не будет.
За полтора месяца, пока работа шла, визит маркшейдера стал забываться, и как проложена визирка я не проверял. И вдруг в лагерь приезжает тракторист с сообщением, что бурить дальше невозможно. Нужно думать, как спускать станки в лощину. Ничего не понимая, я приехал на линию. Картина, открывшаяся моим глазам, мягко говоря, удивила. Плоская, ровная поверхность речной террасы была рассечена глубоким каньоном с обрывистым краями. Глубина расщелины была более 50 метров. Особенно меня поразило то, что вешки были поставлены на одном обрыве, на дне каньона и на другом склоне каньона, и уходил дальше по террасе. Буровой станок, по мнению маркшейдера, видимо должен был парить в воздухе. На проектных планах и картах никаких расщелин не было и в помине.
Только поднявшись на склон речной долины, и осмотрев местность сверху, понял, что случилось. Сверху четко было видно, что первая скважина поставлена правильно, а дальше буровая линия уходит от заданного направления под углом в тридцать градусов. Отсюда и расщелина, неожиданно появившаяся на пути. При длине линии в 6 км, ошибка отклонения буровой линии о конечной точке составила почти 3 км. Побеседовав зимой с маркшейдером, понял, что магнитное склонение, о котором я ему сказал, при установке буссоли он учел, но не с тем знаком. В результате отклонение в 14 градусов выросло до ошибки в 28 градусов.
Дело происходило в Верхоянском районе Якутии, недалеко от полярного круга. Сезон начался «коряво» (http://www.piterhunt.ru/scripts/forum/showthread.php?t=16008) Полевой лагерь оказался из-за ошибки отцов-командиров в 15 км от того места, где должен был бы быть на самом деле. Для начала буровых работ необходимо было прорубить визирную линию поперёк речной террасы и поставить через каждые 40м вешки для будущего размещения буровых станков. Ширина террасы в предполагаемом месте буровых работ была около 6 км.
По правилам проведения работ, визирку должен был рубить квалифицированный топограф. Вообще-то эту работу мы могли сделать и сами, что и делали в дальнейшем после описанного ниже случая, но в тот раз вызвали с базы топографа.
Топографом в партии работал молодой парень по фамилии Мун, по воле случая ставший топографом, и бог весть как попавший на Север. Брат, его работал музыкантом в каком-то столичном ресторане и сам он имел прекрасный слух, был организатором неплохого самодеятельного коллектива под названием Мун бэнд. Парень отлично пел, играл на многих инструментах, постоянно организовывал вечера и концерты своего коллектива, но топограф из него был никудышный. Кроме того, как и все творческие люди, в период творческих кризисов, искал успокоения в вине.
Надо же беде случиться, что в тот момент, когда мы затребовали топографа на участок, у него был как раз период одного из таких кризисов. Учитывая, что до нашей базы придётся добираться на моторной лодке по горной реке более чем 200 км., начальство отправить его к нам не решилось. Альтернативной кандидатурой был партийный маркшейдер. Кто не знает, маркшейдер (по-простому) это тот же топограф, но наученный работать в подземных выработках и, как правило, имеющий очень высокую геодезическую подготовку. Его к нам и отправили.
Чтоб было понятно, кто к нам приехал, вынужден написать рассказ в рассказе.
Познакомились мы с партийным маркшейдером в прошедшую зиму. Я работал участковым геологом на шурфовочном участке. Работу этого участка и приехал проверять маркшейдер.
Поясню, чтоб было понятно. Шурф это вертикальная горная выработка прямоугольного сечения. Глубина шурфа могла превышать 20 метров, в зависимости от залегания золотоносного пласта. При обнаружении, в результате опробования, золотоносного пласта размер шурфа увеличивали, и вырубали так называемую камеру, объемом более 20 м3, и горную породу из этой камеры отправляли на опробование. По правилам, шурфы на нашем участке должны были иметь сечение 1х1,5 метра. В действительности для уменьшения трудозатрат и быстроты проходки реальный шурф имел форму круга, диаметр около 80см. За основу брался размер бадьи, для выгрузки породы из шурфа, в шурфы опускали самых миниатюрных ребят, которых специально для этого и принимали на шурфовочный участок. По нарядам, зарплата шурфовщиков рассчитывалась исходя из проекта. Вынутых «кубов» было как минимум втрое меньше, чем на было сосчитано в нарядах. Камеру же рубили так, как требовали геологи, геологическая задача решалась полностью и мы закрывали глаза на магистральный размер шурфа, и подписывали наряды с проектным размером, а не фактическим. Все об этом прекрасно знали, таковы были негласные правила жизни.
И тут на участок вдруг приезжает проверяющий. Ему дают готовый акт, угощают нехитрой снедью, но парень приехал не в настроении и акт подписывать отказался. По жизни, маркшейдер наш, был чьим-то родственником и хоть и числился на самом высокооплачиваемом, горном участке, реально на участок практически не выезжал. Сидел за столом в конторе, рисовал планы и карты на бумаге, получал высокую заплату, а реальную работу на участке, за него делали участковые и сменные геологи. Если приходилось съездить на участок, то дальше столовой его интерес не распространялся. Пару раз до этого, он попытался порулить в горных выработка, но нагородил такое, что больше к рассечкам его не подпускали.
Чем наш маркшейдер прогневал начальство, нам было не ведомо, обычно наряды и акты он, молча, подписывал в конторе, тут вдруг сослан на участок.
Мы ему по хорошему, подписывай, попей чайку, да ложись спать, пойдет вахтовка назад, мы тебя разбудим. Не тут то было, парень заартачился, мол знаю я Вас, сейчас всё проверю и вы у меня пожалеете. Мы ему, сгоряча, тоже вспомнили былые заслуги, тут он вообще разошёлся. Схватил рулетку и говорит: «Спускайте меня в шурф. Буду замерять». Делать нечего, надо спускать.
Тут начинается самое интересное. Брюшко, сидя за столом, маркшейдер отрастил солидное. В полушубке и ватных брюках он и так с трудом мог пройти в отверстие шурфа. Кроме того была ещё одна хитрость. В шурф человека спускают в бадье, на ручной лебедке, плавно её стравливая. Что бы спуститься вниз без проблем, нужно вытянуться вдоль троса как змея, чуть ли не на цыпочки встать, но как только ты оказываешься в чреве шурфа, на глубине метра 4-5 и глубже, с непривычки, становиться страшно и хочется сжаться в комочек. Это и случилось на глубине 2,5 метра с нашим проверяющим. Коленки он толи от страха, толи от неопытности, поджал и тут же расклинился и застрял в шурфе. Коленям стало больно, он заорал благим матом. Учитывая огромный вес нашего маркшейдера, его опускало два человека. Как только они услышали крик, не поняв, что происходит, они попытались поднять бадью с проверяющим назад и начали крутить лебедку на подъём. Уже согнутые ноги бедняги, усилиями дрвух горняков, были подняты ещё выше и заклинены ещё сильнее, а крики, как следствие стали истошными. Парень намертво расклинился в шурфе на глубине около 2,5 метров, а под ним было ещё около 8-10 метров пустого пространства.
Шурфовщики побежали за мной. Встал вопрос: «Что делать?» Первоначально были предложения бедолаге, самому набраться сил и мужества и попытаться вытянуться вдоль троса. Тщетно, парень только вопил, что ему больно и что давайте, вытаскивайте. Опущу для краткости все промежуточные варианты, скажу только, что спасательная операция затянулась уже минимум часа на три, и парень в шурфе при морозе за 40 начинал реально замерзать и орал уже не столь громко. По предложению бригадира притащили вторую лебедку, прицепили вместо бадьи обычное ведро, чтоб в него можно было встать только одной ногой. Выбрали самого худощавого и миниатюрного шурфовщика, для простора действии, одели его в тонкий ватник и в ведре спустили на голову к маркшейдеру. Бадью, под маркшейдером, несмотря на его протесты, опустили на полметра вниз, а шурфовщик, встав одной ногой на голову страдальца, второй ногой начал толкать и стучать по согнутым ногами. Несколько минут истошных криков и ноги парня удалось высвободить. Затем медленно и осторожно, парня вытащили на поверхность, донесли до вагончика, так идти он уже не мог. Отпоили горячим чаем и с вахтовкой отправили домой на базу. Перед отъездом, он без дальнейших вопросов подписал заготовленный акт.
И вот новая встреча. Старого знакомого прислали к нам рубить просеку.
О случившемся на участке, конечно, знал не только я, и хоть распространяться о подобных вещах в партии было не принято, рабочие летом перемещались с шурфовочных и горных участков на буровые, а зимой обратно. Приключения маркшейдера сразу, с его появлением, стали поводом для насмешек и подколов. Маркшейдер решил перебраться на будущую буровую линию и жить там в палатке. Перед отъездом на линию я напомнил маркшейдеру о магнитном склонении в 14 градусов и о необходимости обязательно его учесть. Через три дня, приехавший с буровой линии тракторист, передал сообщение от маркшейдера, что работу он закончил и уезжает на базу, всё сделал и в лагерь заходить не будет.
За полтора месяца, пока работа шла, визит маркшейдера стал забываться, и как проложена визирка я не проверял. И вдруг в лагерь приезжает тракторист с сообщением, что бурить дальше невозможно. Нужно думать, как спускать станки в лощину. Ничего не понимая, я приехал на линию. Картина, открывшаяся моим глазам, мягко говоря, удивила. Плоская, ровная поверхность речной террасы была рассечена глубоким каньоном с обрывистым краями. Глубина расщелины была более 50 метров. Особенно меня поразило то, что вешки были поставлены на одном обрыве, на дне каньона и на другом склоне каньона, и уходил дальше по террасе. Буровой станок, по мнению маркшейдера, видимо должен был парить в воздухе. На проектных планах и картах никаких расщелин не было и в помине.
Только поднявшись на склон речной долины, и осмотрев местность сверху, понял, что случилось. Сверху четко было видно, что первая скважина поставлена правильно, а дальше буровая линия уходит от заданного направления под углом в тридцать градусов. Отсюда и расщелина, неожиданно появившаяся на пути. При длине линии в 6 км, ошибка отклонения буровой линии о конечной точке составила почти 3 км. Побеседовав зимой с маркшейдером, понял, что магнитное склонение, о котором я ему сказал, при установке буссоли он учел, но не с тем знаком. В результате отклонение в 14 градусов выросло до ошибки в 28 градусов.
