tvi55
Команда форума
- Регистрация
- 27/05/08
- Сообщения
- 3 837
- Реакции
- 1 599
- Адрес
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Владимир Иванович
- Охочусь с
- 1994
- Оружие
- ИЖ-27М, ОП СКС 7.62х39
- Собака(ки)
- Английский кокер спаниель
СТАРШИЙ СЕРЖАНТ П. СЫСОЕВ
Высота эта, расположенная в четырех километрах западнее Одера в районе Гросс-Нойендорф, такая крошечная, что у нас на Урале её и холмиком не назвали бы. Но тут, в низине, она казалась настоящей горой, и немцы дрались за неё с бешеным упорством. В середине марта мы сменили подразделение, которое только что отбило эту высоту у немцев, отступивших на вторую линию траншей.
Склон, на котором окопался наш взвод, был весь изрезан ходами сообщения – новыми, вырытыми нами, и старыми, немецкими, соединявшими траншеи первой линии с траншеями второй линии. Мы начали перекапывать немецкие хода сообщения, но не успели сделать этого, как противник открыл по высоте ураганный огонь из артиллерии и всех видов пехотного оружия, включая фаустпатроны, с которыми мы встретились здесь впервые, и вскоре пошёл в контратаку. Была ночь. В свете ракеты, выпущенной соседним подразделением, мы увидели у себя за спиной блеск вражеских касок. Немцы своими ходами сообщения пробрались на высоту, в старую траншею, и из неё спускались уже нашими ходами.
До этого наш взвод понес тяжёлые потери под огнем противника. Когда мы заметили подходивших к нам с тыла немцев, в траншее под моей командой было всего трое: Макрушин, Кабацких и Новиков.
Фёдор Макрушин был мой лучший друг; так же, как и я, он воевал с первого дня войны. После форсирования Одера мы с ним в один день подали заявление в партию, вместе же получили и канди-датские карточки. Он мне очень нравился своей настойчивостью: что скажет, то сделает. О войне он не любил разговаривать. Мы с ним говорили больше о том, что будет после войны. Он очень тосковал по работе, по своему сапожному мастерству. На войне он всему предпочитал гранаты; в своём вещевом мешке, кроме гранат и патронов, никогда ничего не носил. По его примеру у нас многие бойцы выбрасывали из мешков консервы, сахар, чтобы взять побольше гранат. У Макрушина была норма – восемнадцать гранат. Если у него в мешке меньше, он уже начинает беспокоиться.
– Без пищи несколько суток прожить можно, – говорил он, – а без гранат в бою долго ли ты проживёшь?
И верно. На высоте гранаты нас только и спасли. Мы забросали ими ход сообщения, по которому бежали забравшиеся к нам в тыл немцы. Четверо немцев были убиты, другие выскочили наверх и в панике кинулись по участку, ими же самими заминированному. Мы подобрали после них четыре ручных пулемёта, гранатомёт с двумя ящиками гранат и три фаустпатрона.
Тут надо сказать о втором бойце – о Кабацких. Это был самый молодой из нас. Он, как только услышал, что у немцев появились какие-то фаустпатроны, всех стал расспрашивать, что это за оружие, как оно устроено. Сам он колхозник-тракторист из Белоруссии, в армию пришёл уже в 1944 году после освобождения его местности. Сначала я думал о нём – бесшабашная голова: в левой руке – фонарь, в правой – граната, на шее – автомат, и один вскакивает через окно в подвал, из которого стреляют немцы, не поинтересовавшись даже, сколько их там. Но оказалось, что этот храбрец удивительно толковый парень. Какое бы трофейное оружие ни попало к нему в руку – покрутит его, разберёт, прочистит и, смотришь, стреляет уже из этого оружия.
Третий, Новиков, был старший из нас по возрасту, типичный старый русский солдат, с большими чёрными усами, по характеру очень тихий человек, ко исполнительнее его не найдешь: умрёт, но не покинет свой пост.
Трое суток мы удерживали вчетвером свои траншеи. В первую же ночь, чтобы не попасть снова под огонь артиллерии противника, от которого наш взвод сразу же понёс большие потери, мы продвинулись вниз по склону в сторону немцев и окопались метрах в сорока от них. Из-за этого мы оказались почти отрезанными от своих. Противник непрерывно вёл по высоте такой огонь, что через гребень с той стороны к нам никто не мог пробраться.
Мы отбивались от немцев исключительно гранатами – своими, ручными, трофейными, из гранатомёта. Кабацких выпустил из трофейного гранатомёта все два ящика гранат, которые немцы бросили во время первой контратаки. Когда боеприпасы были на исходе, мне пришлось сказать, что кто-нибудь должен отправиться за гранатами. Макрушин сказал, что он должен идти, как коммунист. Я уже думал, что не увижу больше своего друга, что посылаю его на верную смерть, но он приполз назад и притащил с собой целый ящик гранат. Одежда его была прострелена в нескольких местах, лямки мешка перебиты пулями, но сам он остался невредим. Макрушин ползал за гранатами ещё один раз, потом нас стали обеспечивать боеприпасами старшина роты старший сержант Костенко и боец Озерский. На четвёртый день они принесли нам, кроме гранат, хлеб, консервы, чай. До этого мы все трое суток не имели во рту ни крошки, ни капли воды. В этот же день прислали пополнение – тринадцать молодых бойцов. Они сначала не верили, что мы вчетвером столько времени удерживали эту высоту, но, присмотревшись к нам, поверили.
«Штурм Берлина, Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин», 1948
