- С нами с
- 01/01/00
- Постов
- 9 768
- Оценка
- 3 537
- Живу в:
- Питер Петроградка
- Для знакомых
- Михаил (на ты)
- Охочусь с
- 2000
- Оружие
- MP 153, Rem 700 VLS .243
Юрий ЗОЛОТАРЕВ
Где-то в начале девяностых годов, бывало, заглядывал я по весне – обычно на майские праздники – под Углич, к родственнику моей жены, поохотиться на тетеревиных токах. Места там очень живописные: холмы, поросшие хвойным лесом, прекрасные березняки и осинники с большущими полянами, а на высоком берегу реки – застывший сосновый бор, как бы любующийся чудесным весенним разливом.
И до чего же удивительна эта охота из шалаша. Будто сидишь ты и выслеживаешь птицу не сейчас, а в далеком-далеком прошлом. Один на один с природой, прислушиваешься, вглядываешься, а главное – ожидаешь встречи с его Величеством Случаем, какого-то нового приключения. Могут сказать: «Ну чего там, один-два выстрела – и охота закончена». Правильно, за мясом нечего идти в шалаш – тут место романтикам. Будучи невидимым для птичьей братии, ты сможешь увидеть ее во всей красе естественного поведения и еще глубже заглянуть в тайны природы. Этот предрассветный сумрак, особенное волнение в ожидании начала токования и непередаваемое чувство захватившей тебя охотничьей страсти. У меня такое же ощущение бывает еще на вальдшнепиной тяге. Бабушка говорила – душа играет!
Вот так мы и проводили время в гостях у радушного хозяина: по вечерам шагали на тягу, а ранним утречком, затемно, спешили на тетеревиный ток. Гостеприимный хозяин заранее соорудил на большой поляне (охотился он на ней и раньше – ведь, как правило, токовища бывают из года в год на одних и тех же местах) пару шалашей – пусть лирохвостые привыкают. А еще до моего приезда бегал по-темному проверять, токуют ли в этом месте косачи. Все было в порядке. И вот в первый выход, добравшись в полной темноте, тихо и очень осторожно, чтобы не подшуметь птицу, до шалашей, я с сожалением заметил, что мои габариты и размеры шалаша, прямо скажем, не соответствуют друг другу. А хозяин на это шепотом объяснил, что к такому тетерев привыкает быстрее, а ты уж немного потерпишь. Но это было еще не все. Шалаш оказался с отваленной стенкой. То ли ветер поработал, то ли зверюга какая. Пришлось на живую подвязывать стенку, время подпирало.
Кое-как, согнувшись в три погибели, я все-таки залез в шалаш. Присел на низенький пенечек лицом к входу, закрыл вход веткой и сразу понял – мне жутко неудобно. Долго, стараясь не шуметь, пристраивался: высокий и грузный. И конечно, мои 120 кг долго в полусогнутом состоянии не выдержат. И не выдержали! И не только они, но об этом позже.
Зарядил оба ствола «четверкой» – плотное перо у краснобрового по весне, крепок он на рану. Темно, тихо, время тянется очень медленно (так мне кажется). Помня старую истину: стрелять издалека – зря сгубить дичь (ну разве найдешь подранка в такой темноте?), жду рассвета и возможности верного выстрела. Каждой своей клеткой ощущаю в этой «избушке для маломерков», что все мышцы затекли, ноги «пересидел», но плюю на все это и слушаю начинающую сереть округу. Не выходить же из шалаша, чтобы размяться. Я косачей не увижу, а они меня – наверняка. И уж если заметят, то рядом никогда не сядут или вообще слиняют с токовища.
И вдруг где-то неподалеку раздалось хлопанье крыльев. Я замер, зная, что вот и пожаловал старый петух-токовик. Он всегда прибывает первым, внимательно прислушивается и осматривается, а не опасно ли здесь? Но вокруг тишина, и в утреннем сумраке начинают прорисовываться темные силуэты деревьев и кустов на краях поляны. Буквально в десятке метров от шалаша разглядел я что-то темное, медленно двигающееся туда-сюда – ага, готовится запевала к драке. Хоть и не вижу, но ясно представляю себе его боевой вид с гордо поднятой головой и распущенными хвостом и крыльями. И, наконец, на весь лес раздается призывное: «Чу-фышш! Чу-фышш!», извещающее, что ток открыт. Пожалуйте на битву любовную! И тишина. А вот со стороны доносится ответный клич: «Чу-фышш! Чу-фышш!» Где ты, соперник? Отзовись! Потом доносится какое-то невнятное переливчатое бормотание: «уруру-уруру-уруру», похожее на громкое воркование голубя. И тут, как горох из развязанного мешка, посыпалось с разных концов поляны чуфыканье и бормотанье собравшихся бойцов. Заработал ток!
Но не дай тебе Бог нарушить неписаный закон – выстрелить по вожаку, хотя охватывающий тебя азарт так и толкает на это. Еле удерживаешься и ждешь, пока разыграются косачи. Убил токовика – конец току. Разбегутся или разлетятся петухи.
Чуть-чуть посветлело. Вот чуфыкнуло где-то справа. Я тут же ответил, подманивая, а потом, разглядев сквозь лапник невдалеке темное неподвижное пятно, решил, что это пенек. Чуфыкнуло слева – повернулся туда, продолжая манить. Но тут справа чуфыкнуло гораздо ближе. Смутно вижу, что пятно переместилось к шалашу. Эге, думаю, петушок-голубчик, а я тебя за пенек принял. Маню снова, и на моих глазах «пенек» перелетает и садится прямо перед входом в шалаш, метрах в пятнадцати. Стреляю из положения «колени на ушах», и первая желанная добыча! Вот, говорю себе: делай, как учили – никогда не спеши, дай бойцам в раж войти. Тогда они не боятся ни выстрела, ни черта, ни дьявола. И впрямь, умолкли лирохвостые на пару минут, успокоились, а потом зашустрили с еще большим азартом! Но выходить за трофеем нельзя до конца тока. Выстрел тока не прекращает, а вот нарисовался человек – все, пиши пропало!
Рассвело. И открылась из шалаша картина дивная – незабываемое поле любовной схватки. Штук восемь, охваченных страстью краснобровых «женихов» азартно чуфыкая и бормоча, подскакивают, хлопают крыльями, только треск идет, и налетают друг на друга. А вдали видны их серенькие «невесты». Похаживают, не торопясь, что-то поклевывают да спокойно на дерущихся молодцов посматривают, как будто зная, что уж им-то ничего не угрожает. Ну прямо сцена гуляния из прошлой жизни.
Такое, как теперь говорят, шоу словами не передать – это надо видеть! Приходилось мне наблюдать подобное и раньше, но каждый раз раскрываешь рот от изумления. Вот это зрелище! Услышав очередную страстную руладу, глянул я сквозь ветки влево и обалдел. Два косача-красавца с опущенными крыльями и распущенными веером хвостами, вытянув шеи, яростно бьются в шести-семи метрах от шалаша, как бы выясняя: «А ты кто такой?!» Хотел я быстро развернуться для стрельбы, но затекшая нога подвернулась. Я, как подбитый бомбардировщик (сравнение по весу), резко дал крен влево, оперся на стенку из елового лапника и она... рухнула вместе со мною! К счастью, почти без шума – лопнула веревочка, которой мы наспех, в темноте, подвязывали стенку. Я и выругаться не успел, как оказался на земле в полуперевернутом положении: ноги в шалаше, а все остальное, включая ружье в руках, – на улице. Как вам, а? А теперь загадка: дерущиеся соперники на меня ноль внимания, хотя по всем законам должны были смотаться. Я же, находясь буквально у них под носом (точнее, под клювом), замер в позе енота, прикидывающегося мертвым, и даже зажмурился. Но шум продолжающегося сражения – лирохвостым явно было не до меня – заставил меня открыть глаза. И стало сразу и их жалко, и за себя обидно, и смешно. Ну согласитесь, мог я, наверное, изловчиться и выстрелить, но стрелять с такого расстояния по чересчур доверчивой птице было бы просто нечестно. Надо уметь перехитрить дичь, но всегда давать ей какой-то шанс. А хозяин, конечно, видит все это из своего шалаша и покатывается от хохота, видя мою «изготовку к стрельбе».
И тут до меня дошло: шалаш разрушился, скорее всего, сразу после постройки. Краснобровые за неделю привыкли к такому его виду и на мое бесшумное появление, как на «тень отца Гамлета», никак не прореагировали в пылу любовного поединка. Может, была и другая причина такого поведения петухов. Не знаю, но факт есть факт.
Но сколько не лежи и не рассуждай, а вставать надо. Быстро вскочить не получится, надо еще вытащить ноги из шалаша. Стал я потихонечку приподниматься, и в тот же миг драчуны почти одновременно взметнулись, сверкнув белым подбоем хвостов, и дали деру. А следом – все участники такого необычного представления. Я выбрался из шалаша. Разминая руки и ноги, смотрел им вслед, усмехался и думал, что может в другой раз и шалаш будет попросторнее, и повезет мне побольше. Но уж я точно знаю, что наблюдая любовные игрища этих замечательных птиц, ты всегда будешь очевидцем каких-то новых интересных событий! И еще шире распахнется для тебя окно в мир природы.
Юрий ЗОЛОТАРЕВ
Московский Комсомолец
Подвох в шалаше
Где-то в начале девяностых годов, бывало, заглядывал я по весне – обычно на майские праздники – под Углич, к родственнику моей жены, поохотиться на тетеревиных токах. Места там очень живописные: холмы, поросшие хвойным лесом, прекрасные березняки и осинники с большущими полянами, а на высоком берегу реки – застывший сосновый бор, как бы любующийся чудесным весенним разливом.
И до чего же удивительна эта охота из шалаша. Будто сидишь ты и выслеживаешь птицу не сейчас, а в далеком-далеком прошлом. Один на один с природой, прислушиваешься, вглядываешься, а главное – ожидаешь встречи с его Величеством Случаем, какого-то нового приключения. Могут сказать: «Ну чего там, один-два выстрела – и охота закончена». Правильно, за мясом нечего идти в шалаш – тут место романтикам. Будучи невидимым для птичьей братии, ты сможешь увидеть ее во всей красе естественного поведения и еще глубже заглянуть в тайны природы. Этот предрассветный сумрак, особенное волнение в ожидании начала токования и непередаваемое чувство захватившей тебя охотничьей страсти. У меня такое же ощущение бывает еще на вальдшнепиной тяге. Бабушка говорила – душа играет!
Вот так мы и проводили время в гостях у радушного хозяина: по вечерам шагали на тягу, а ранним утречком, затемно, спешили на тетеревиный ток. Гостеприимный хозяин заранее соорудил на большой поляне (охотился он на ней и раньше – ведь, как правило, токовища бывают из года в год на одних и тех же местах) пару шалашей – пусть лирохвостые привыкают. А еще до моего приезда бегал по-темному проверять, токуют ли в этом месте косачи. Все было в порядке. И вот в первый выход, добравшись в полной темноте, тихо и очень осторожно, чтобы не подшуметь птицу, до шалашей, я с сожалением заметил, что мои габариты и размеры шалаша, прямо скажем, не соответствуют друг другу. А хозяин на это шепотом объяснил, что к такому тетерев привыкает быстрее, а ты уж немного потерпишь. Но это было еще не все. Шалаш оказался с отваленной стенкой. То ли ветер поработал, то ли зверюга какая. Пришлось на живую подвязывать стенку, время подпирало.
Кое-как, согнувшись в три погибели, я все-таки залез в шалаш. Присел на низенький пенечек лицом к входу, закрыл вход веткой и сразу понял – мне жутко неудобно. Долго, стараясь не шуметь, пристраивался: высокий и грузный. И конечно, мои 120 кг долго в полусогнутом состоянии не выдержат. И не выдержали! И не только они, но об этом позже.
Зарядил оба ствола «четверкой» – плотное перо у краснобрового по весне, крепок он на рану. Темно, тихо, время тянется очень медленно (так мне кажется). Помня старую истину: стрелять издалека – зря сгубить дичь (ну разве найдешь подранка в такой темноте?), жду рассвета и возможности верного выстрела. Каждой своей клеткой ощущаю в этой «избушке для маломерков», что все мышцы затекли, ноги «пересидел», но плюю на все это и слушаю начинающую сереть округу. Не выходить же из шалаша, чтобы размяться. Я косачей не увижу, а они меня – наверняка. И уж если заметят, то рядом никогда не сядут или вообще слиняют с токовища.
И вдруг где-то неподалеку раздалось хлопанье крыльев. Я замер, зная, что вот и пожаловал старый петух-токовик. Он всегда прибывает первым, внимательно прислушивается и осматривается, а не опасно ли здесь? Но вокруг тишина, и в утреннем сумраке начинают прорисовываться темные силуэты деревьев и кустов на краях поляны. Буквально в десятке метров от шалаша разглядел я что-то темное, медленно двигающееся туда-сюда – ага, готовится запевала к драке. Хоть и не вижу, но ясно представляю себе его боевой вид с гордо поднятой головой и распущенными хвостом и крыльями. И, наконец, на весь лес раздается призывное: «Чу-фышш! Чу-фышш!», извещающее, что ток открыт. Пожалуйте на битву любовную! И тишина. А вот со стороны доносится ответный клич: «Чу-фышш! Чу-фышш!» Где ты, соперник? Отзовись! Потом доносится какое-то невнятное переливчатое бормотание: «уруру-уруру-уруру», похожее на громкое воркование голубя. И тут, как горох из развязанного мешка, посыпалось с разных концов поляны чуфыканье и бормотанье собравшихся бойцов. Заработал ток!
Но не дай тебе Бог нарушить неписаный закон – выстрелить по вожаку, хотя охватывающий тебя азарт так и толкает на это. Еле удерживаешься и ждешь, пока разыграются косачи. Убил токовика – конец току. Разбегутся или разлетятся петухи.
Чуть-чуть посветлело. Вот чуфыкнуло где-то справа. Я тут же ответил, подманивая, а потом, разглядев сквозь лапник невдалеке темное неподвижное пятно, решил, что это пенек. Чуфыкнуло слева – повернулся туда, продолжая манить. Но тут справа чуфыкнуло гораздо ближе. Смутно вижу, что пятно переместилось к шалашу. Эге, думаю, петушок-голубчик, а я тебя за пенек принял. Маню снова, и на моих глазах «пенек» перелетает и садится прямо перед входом в шалаш, метрах в пятнадцати. Стреляю из положения «колени на ушах», и первая желанная добыча! Вот, говорю себе: делай, как учили – никогда не спеши, дай бойцам в раж войти. Тогда они не боятся ни выстрела, ни черта, ни дьявола. И впрямь, умолкли лирохвостые на пару минут, успокоились, а потом зашустрили с еще большим азартом! Но выходить за трофеем нельзя до конца тока. Выстрел тока не прекращает, а вот нарисовался человек – все, пиши пропало!
Рассвело. И открылась из шалаша картина дивная – незабываемое поле любовной схватки. Штук восемь, охваченных страстью краснобровых «женихов» азартно чуфыкая и бормоча, подскакивают, хлопают крыльями, только треск идет, и налетают друг на друга. А вдали видны их серенькие «невесты». Похаживают, не торопясь, что-то поклевывают да спокойно на дерущихся молодцов посматривают, как будто зная, что уж им-то ничего не угрожает. Ну прямо сцена гуляния из прошлой жизни.
Такое, как теперь говорят, шоу словами не передать – это надо видеть! Приходилось мне наблюдать подобное и раньше, но каждый раз раскрываешь рот от изумления. Вот это зрелище! Услышав очередную страстную руладу, глянул я сквозь ветки влево и обалдел. Два косача-красавца с опущенными крыльями и распущенными веером хвостами, вытянув шеи, яростно бьются в шести-семи метрах от шалаша, как бы выясняя: «А ты кто такой?!» Хотел я быстро развернуться для стрельбы, но затекшая нога подвернулась. Я, как подбитый бомбардировщик (сравнение по весу), резко дал крен влево, оперся на стенку из елового лапника и она... рухнула вместе со мною! К счастью, почти без шума – лопнула веревочка, которой мы наспех, в темноте, подвязывали стенку. Я и выругаться не успел, как оказался на земле в полуперевернутом положении: ноги в шалаше, а все остальное, включая ружье в руках, – на улице. Как вам, а? А теперь загадка: дерущиеся соперники на меня ноль внимания, хотя по всем законам должны были смотаться. Я же, находясь буквально у них под носом (точнее, под клювом), замер в позе енота, прикидывающегося мертвым, и даже зажмурился. Но шум продолжающегося сражения – лирохвостым явно было не до меня – заставил меня открыть глаза. И стало сразу и их жалко, и за себя обидно, и смешно. Ну согласитесь, мог я, наверное, изловчиться и выстрелить, но стрелять с такого расстояния по чересчур доверчивой птице было бы просто нечестно. Надо уметь перехитрить дичь, но всегда давать ей какой-то шанс. А хозяин, конечно, видит все это из своего шалаша и покатывается от хохота, видя мою «изготовку к стрельбе».
И тут до меня дошло: шалаш разрушился, скорее всего, сразу после постройки. Краснобровые за неделю привыкли к такому его виду и на мое бесшумное появление, как на «тень отца Гамлета», никак не прореагировали в пылу любовного поединка. Может, была и другая причина такого поведения петухов. Не знаю, но факт есть факт.
Но сколько не лежи и не рассуждай, а вставать надо. Быстро вскочить не получится, надо еще вытащить ноги из шалаша. Стал я потихонечку приподниматься, и в тот же миг драчуны почти одновременно взметнулись, сверкнув белым подбоем хвостов, и дали деру. А следом – все участники такого необычного представления. Я выбрался из шалаша. Разминая руки и ноги, смотрел им вслед, усмехался и думал, что может в другой раз и шалаш будет попросторнее, и повезет мне побольше. Но уж я точно знаю, что наблюдая любовные игрища этих замечательных птиц, ты всегда будешь очевидцем каких-то новых интересных событий! И еще шире распахнется для тебя окно в мир природы.
Юрий ЗОЛОТАРЕВ
Московский Комсомолец
