Рыжего Тима не любили. Одни из зависти, другие еще бог знает отчего, а третьи, просто за компанию с первыми. Собутыльники и те не задавали ему душевного вопроса об уважении.

- Ишь, из грази у князи,.. мурло воротит…хфазан патраный, - бурчал дед Василь, отмахиваясь от едкого дыма паленой осенней листвы.

- До-о Ва-альки швыдкуе, бисова пьянычка, - вторила ему через плетень соседка Параска.

Помнится, с газетных полос не сходили портреты М.Горбачева, а цитаты из его речей призывали к демократизации и ускорению. Но вначале народу советовали перестроиться. В чем конкретно – никто толком не представлял, но все делали вид, что партийные лозунги им близки и понятны. Истомившись перестраиваться на работе – «ускорялись» к делам житейским, что в смысле прозаическом отличалось простотой и ясностью: кто на дачу, кто в гараж, а мы…на охоту. И скажу – охотились много. Почти все выходные сезона мотались по крутоярам и обсыхающим болотам Сумщины, где водились кабаны.

Охота за зимним гусем не сложилась. Весь декабрь погода замолаживала. Дождь и слякоть. Проселки распустило, поля заплыли. Сунешься и…тпр-р – приехали, берись за лопату. Чуть протащился – повторяй сначала. А в голове нескончаемо песня Высоцкого про свою колею звучит. Таки, рискнули, безбожники, в святочную неделю. Ан, не улестил Владыко Небесный: дескать, не тем занимаетесь, когда людишкам отдыхать велено. И гусю, должно, приказал сидеть на лиманах.

Едем назад, притомленные и унылые, молчим. Тут егерь наш, и говорит:

- А чего это вы, хлопцы, печалитесь?