Познакомил нас мой сосед, Алексей Павлович. Сказал просто: - Вот, с Саньком рыбкой балуемся, охотимся, - но с налетом таинственности, будто и впрямь было меж ними нечто, о чем другим, и знать не положено.

Когда-то Палыч директорствовал в рыбном магазине. Заведуя доходным местом, проворачивал «дела» и жил дружно не только с прямым начальством, но и с фискалами. Одним из его «промыслов» была реализация через магазин браконьерской рыбы. Он задешево скупал у рыбаков левый улов и «впаривал» народу уже по рыночным ценам, снимая хорошие барыши.

- Провались пропадом эти кабаны: не охотился раньше, а теперь и подавно не буду, - подвел итог своей первой кабаньей вылазке мой приятель Саня Козачек.

Да, да это я вытащил его, убежденного утятника, на мероприятие столь же опасное, как и езда на автомобиле для человека, впервой севшего за руль.

Не-ет, робким или трусоватым, его не назовешь. Как-никак, в ВДВ служил…

Просто птички, вода, рыбалка нравились ему куда больше любой зверовой охоты. Вот только баловался, время от времени, недозволенными снастишками: сетками, «телевизорами», жакам.

Наметный стоял декабрь. Чистая зима, пушистая. И утро аховое. А снег не хрустит. Оттепель заигрывает. Запах у нее особенный, будто прелью от леса тянет, а сам он ни с того, ни с сего чернеть стал, изнутри шумит, хоть и ветра нет вовсе. Мыши зашустрили и чертят, чертят свои строчки туда-сюда…

Я иду вдоль ручья лощиною. Он не широк и почти весь промерз, но в излуке, где самое понизовье, ручей разлился, поширился. Кругом кущи, заросли лозняка вперемежку с камышом. Одним словом – приболоть. Ее пересекает кабанья тропа, набитая, много хоженая.

Это ж надо, промазал!.. Первая охота в новом коллективе и... Какой загон? Пожалуйте на номер! Вот как встретили. Как-то теперь проводят?..- Стоял я на высоченном бугрище, почитай, не меньше Хеопсова надгробия, и горестно взирал на разметавшееся белое безмолвие. Не верилось, что вот-вот через эту залысину, мало не пиная меня, протекло кабанье стадо. Да как густо текло-то…Рядом - же, рядом. Не иначе, плотину прорвало. Плюнь - на другой берег угодишь.

Не зная, что и делать, я стоял молча.

К утру дорогу расчистили, но и теперь езда была – мученье. Петр Карпыч, начальник СМУ – 2, тревожился и ерзал. Шофер Сеня Дорош то и дело притормаживал – машину водило. Вторые сутки они пробивались к затерявшемуся в проселках строительному участку. А снег все валил и валил…

Кроме них в будке машины на ворохе пакли кемарил слесарь Васька Чернокал, можно сказать, новичок в бригаде монтажников. Первая его вахта.

- Эт-т, наградил господь фамилией!

- О-о-о!.. Хороша-а, медовуха! Душевный напиток. И как, Никит Петрович, ты такого качества достигаешь,- растирал ладошкой живот величественный, как Тарасов дуб, Михал Иваныч.

- Есть рецептик. Дед мой,- плесни ему Владыко Небесный стопочку на том свете, - перед кончиной своей секрет раскрыл, словно жид за чай. А он сибиряк был. Да - а… Сказывал, что у них на Алтае только так ее, родименькую, и ваяют, больше нигде. Будто от самих ермаковских казаков тянется.

- Что ж тут особенного. Медовуху всяк знает.

И что с человеком охота делает?! На какие подвиги и безумства не толкает. Ну, а «безумству храбрых поем мы песню». Только, вот, о самой охоте песен почему-то маловато будет. А, ведь, заслуживает, заслуживает... Писатели, так те больше страшилки разные описывают, что-нибудь, наподобие: «В пасти льва», «Анаконда ломает кости» или, - бр-р, - « Меня сожрал крокодил»…Ужас.

Один Коля Расторгуев и поет про свою двустволочку. Весело поет, жизнерадостно.

Поэты – да. У тех много чего есть. Оды разные, стихи, даже поэмы.

Художники-анималисты не отстают.

Ох, и ели ж меня друзья, что я на охоту несессер беру и домой возвращаюсь, чисто выбрит, с ароматом хорошего парфюма.

- Не по-нашему это, не по-охотницки…традицию ломаешь, - возмущался Никита Захарыч. – Охотник к жене должон заросшим являться. Пахнуть лесом,..костром.., не то удумает бог знат чего. Попробуй, опосля, соберись…

- Ага, еще чесноком,..водкой,..табаком,- отбивался я от староукладцев.

Умучили. И одевался я не как они, и амуниция не такая и…Одним словом – выдрючивался.

Сперва мало-мальски приметный кровяной след стал теряться в густой траве, но полукровка уверенно тянула на поводке. Григорий сдерживал собаку.

Его разбудил вопль. Он вскочил и сиднем соображал: что это под утро ему привиделось?

О чем бы мужики на охоте чесали языки, как не о женщинах. Еще о здоровье поговорить могут. Если об охоте, то это все равно, что на работе о делах производственных – скучно и не интересно. Разве из молодых кто прихвастнет: «Ух, и кабаняра был…»

А так о женщинах, форменно о них. Кого жена, видишь ли, не ласково проводила, кому тетка с порожними ведрами выперлась, а кто «дикую» бабку в лесу за козу принял…

Это бы ничего, разговоры они и есть разговоры. За жизнь…Все, как у людей.

Да, вот затесались в нашу компанию два «народных целителя».