WW
Пользователь
- Регистрация
- 09/07/19
- Сообщения
- 30
- Реакции
- 16
- Адрес
- Вышгород
- Для знакомых
- Васильич
- Охочусь с
- 1980
- Оружие
- ИЖ-27
- Собака(ки)
- Нет
Я шел на поля с вызревшим подсолнечником, раскинувшиеся сразу за околицей деревни. Дорога была знакомой. И я знал, за каким поворотом будет следующий. Ночь еще властвовала и, похоже, смирилась с невозмутимостью луны, а та не скупилась, проливала бледно-золотым светом обочину дороги, убранные поля, одиноко стоящие деревья - мои ориентиры.
Целью моего похода был голубь вяхирь он же витютень, кормившийся на этих самых полях. Я был один. Лишь тявканье собак с ближнего хутора, шорохи невидимых существ, да мерцание звезд нарушали тишину. Ночная прохлада придавала бодрости, бледнел своим созвездием Пегас, в который раз заставляя вытаскивать из кармана мобильник, сверяя часы до прихода рассвета.
Никогда не охотился на голубей. То ли с детства было привито особое отношение к этой птице, то ли другое. Голубь для людей моего поколения – символ мира. Классик охоты Аксаков в своей книге, в предисловии касаемо голубей, пишет: «Голубь с незапамятных времен служит эмблемой чистоты, кротости и любви… Крестьяне никогда не едят голубей и во многих деревнях не позволяют их стрелять».
Но это о домашних голубях. А я иду охотиться на дикого вяхиря и почему-то верю в охотничий фарт. Днем из окна автобуса видел у края поля снующие комбайны, машины в ожидании зерна – уборка началась. «Опоздал», – тупо повторял одно и то же слово. Настроение испортилось окончательно. И было отчего. Охота наша пошла на убыль, утки на болотах днем с огнем не сыщешь, перепел улетел, куропатку поднять – за счастье.
Дорога у сгустившихся деревьев привела к шлюзу. Нитка заброшенного канала, заросшая кустарником, сплошным камышом разделила огромное поле подсолнечника на две части. Решаю идти дальше, на самый край. Комбайны, если выедут, туда к концу рабочего дня не «доберутся». Местность открытая, ни деревца. Значит, придется хорониться в подсолнечнике, что усложнит подход к птице. А может, наоборот?
Уже рассвело. Яркое солнце залило светом покать, спускающуюся к моим ногам, золотило ощетинившую стерню убранного поля, просвечивало, стоящие частоколом стебли неприступного подсолнечника, и лишь тугие, набитые зерном шляпки, повернулись к солнцу, и будто склонили перед всемирным светилом свои головы. Продираюсь сквозь густоту, торопясь занять «командный пункт" на возвышенном месте. В вышине пролетел один, следом другой голубь, потом стайка. Настроение поднимается. Уже привычным кажется передвигаться в подсолнечниковых «джунглях». Активность глубей возрастает, птицы перемещаются чаще правее меня, ближе к краю поля. Не стою на одном месте и я.
Вот замер в напряжении. Летит. Небольшой табунок, но кучно. Выцеливаю первого, нажимаю на спуск. Промах! Вяхирь, распластав крылья, пытается набрать высоту, еще один выстрел и большая птица падает метрах в двадцати. Вижу, где дернулись корзинки подсолнуха, без труда нахожу.
Второй патрон был снаряжен более крупной дробью – № 5, обычный заводской. Слышал, что голубь очень осторожен. Кое-кто называет его как вальдшнепа – «дробоедом». Так оно, видимо, и есть. Наверное, показалось, когда птица налетала, после выстрела, как-то робко замахала крыльями, пытаясь уйти от опасности, именно в этот момент дробины прошили грудь, перебили крыло. А может я был сносно упрятан в зарослях.
Прикинул в ладони на вес – хорош вяхирь. Хорош и собой. Розоватый клюв на маленькой головке, дымчатый, сизоватый окрас, оттенки розоватости, белые полосы, пятна на внутренней стороне. А как длинно хвостовое оперение? На первый взгляд кажется несуразным. Нет, нет. Как гармонично он сложен.
Кладу птицу в вещмешок, перезаряжаю ружье. Вот тут-то и начинаются мои «страдания». Стою недвижимо. Проходит десять, двадцать мину – голуби словно вымерли. В голове одно: «Отзавтракают и улетят на водопой, отдых, но время еще есть, надо искать». Медленно передвигаюсь поперек растений, жесткие гибкие стебли стегают, цепляются за одежду, выискиваю расширенные проходы, но тщетно. Вещмешок решаю оставить у обочины дороги. Вновь захожу в густостой .
Вот два голубка летят в мою сторону, кажется высоковато, но стреляю. Мажу. «Зачем стрелял?» - пытаюсь укорить себя. И тут замечаю, как ближе к просяному полю на противоположной стороне перепархивают с места на место вяхири, как машут большими крылами, водружаются на покачивающиеся шляпки подсолнечника. Начинают пировать. Скрадываю, благо, что иду вдоль, по рядку, ветер дует в лицо. Значит, подниматься стая будет на ветер, от меня. Прохожу несколько метров, останавливаюсь, птицы там. Кормятся. И вдруг мимо пролетает тот самый, единственный, в которого ни под каким предлогом не хотел стрелять. И, кажется, что поднялся голубь на предельную для выстрела дистанцию, не потому ли вскидываю ружье, два раза нажимаю на спуск: «нет, дробоед таки…», птица как бы взорвалась в воздухе и продолжает лететь. Отвешиваю в свой адрес несколько сочных комплиментов и долгим взглядом провожаю взлетевших в большом количестве вяхирей. Те перелетели поле, дорогу, и, набрав высоту, теряясь на фоне облаков, убрались восвояси.
Завтрак голубей закончился точно по их расписанию. Зарокотал трактор. В том месте, где я оставил вещмешок. Тороплюсь, бегу рысцой. Пружинятся, ломаясь, трещат бамбуковые стебли, цепляются за ноги, едва удается разводить их в стороны, бьют по голове, плечам увесистые шляпки с семечками, а все тот же ехидненький голос вещает: «Так тебе, так тебе, так тебе…» Да, казалось, все проще пареной репы, а на деле… нет, как говорил автор известной книги Дриянский: « охота есть своего рода наука, к которой надо подступать умеючи!»
Вышел на простор, подобрал поклажу. Напротив, на поле трактор «Беларусь» ловко нанизывал на пику круглые валки сена и так же ловко сбрасывал их в телегу. Рядом ждала очередь машина.
После обеда вяхири будто решили поиздеваться надо мной. Посмотрю налево – ни одного, посмотрю вправо – то же самое, переведу взгляд вверх – чист небосклон. Время идет. Пожалел, что нет бинокля, о собаке уж и не мечтаю, сам готов заменить четвероногого поисковика.
Заурчал комбайн, начал обмолот проса на поле, примыкающее к подсолнуху. Я стал перемещаться в сторону канала. Прошло минут сорок, по-прежнему без особых изменений, лишь одна стайка прошла на большой высоте в сторону канала. Да собственно и я уже на подходе. И тут едва замечаю меж кустарниковых деревьев: «Вот они где!»
Время торопит. Не решаюсь вброд перебираться через канал с болотной, напоминающей месиво жижей. Значит, потеряю еще минут сорок. А птицы активно кормятся. Вижу с бугрины, по ней приближаюсь вдоль канала к заветной цели. Но что это!? Поднялся табун вяхирей. Я кубарем скатился в низ, под прикрытие подсолнечника: «Неужели заметили?». Похоже, птицы стали откочевывать на водопой, да и время уже, причем, улетают они в другом направлении, нежели вяхири с соседнего поля. Где те сейчас?..
Через несколько минут мои предположения подтверждают еще несколько поднявшихся стай. Но я-то уже на месте, на перелете. Червь сомнения – стоит ли заходить? – тут же отбрасываю. Прошел несколько метров в междурядьях и вижу, – три голубка идут на меня. Все происходит машинально, пестрый ком валится в нескольких метрах, разносятся по ветру легкие перья. Вот она та сторица, возданная за неутомимую ходьбу. И у этого вяхиря перебито крыло, задет дробиной зоб, сыпятся на землю чистейшие семечки.
Собираются, свисают темные тучи, дохнуло прохолодью. Озираю зерновой клин. Пустынно вокруг, и в гуще темно-бурой массы подсолнуха нет голубей, лишь птахи тренькают в соседних кустах. Завтра комбайны, под корень срежут подсолнух, запашут поле, и отлетят вяхири на зимовку в дальнюю Африку. А вот голубиная охота будет помниться. Чистотой наполнена она, поскольку чистота эта исходит от самих голубей.
Целью моего похода был голубь вяхирь он же витютень, кормившийся на этих самых полях. Я был один. Лишь тявканье собак с ближнего хутора, шорохи невидимых существ, да мерцание звезд нарушали тишину. Ночная прохлада придавала бодрости, бледнел своим созвездием Пегас, в который раз заставляя вытаскивать из кармана мобильник, сверяя часы до прихода рассвета.
Никогда не охотился на голубей. То ли с детства было привито особое отношение к этой птице, то ли другое. Голубь для людей моего поколения – символ мира. Классик охоты Аксаков в своей книге, в предисловии касаемо голубей, пишет: «Голубь с незапамятных времен служит эмблемой чистоты, кротости и любви… Крестьяне никогда не едят голубей и во многих деревнях не позволяют их стрелять».
Но это о домашних голубях. А я иду охотиться на дикого вяхиря и почему-то верю в охотничий фарт. Днем из окна автобуса видел у края поля снующие комбайны, машины в ожидании зерна – уборка началась. «Опоздал», – тупо повторял одно и то же слово. Настроение испортилось окончательно. И было отчего. Охота наша пошла на убыль, утки на болотах днем с огнем не сыщешь, перепел улетел, куропатку поднять – за счастье.
Дорога у сгустившихся деревьев привела к шлюзу. Нитка заброшенного канала, заросшая кустарником, сплошным камышом разделила огромное поле подсолнечника на две части. Решаю идти дальше, на самый край. Комбайны, если выедут, туда к концу рабочего дня не «доберутся». Местность открытая, ни деревца. Значит, придется хорониться в подсолнечнике, что усложнит подход к птице. А может, наоборот?
Уже рассвело. Яркое солнце залило светом покать, спускающуюся к моим ногам, золотило ощетинившую стерню убранного поля, просвечивало, стоящие частоколом стебли неприступного подсолнечника, и лишь тугие, набитые зерном шляпки, повернулись к солнцу, и будто склонили перед всемирным светилом свои головы. Продираюсь сквозь густоту, торопясь занять «командный пункт" на возвышенном месте. В вышине пролетел один, следом другой голубь, потом стайка. Настроение поднимается. Уже привычным кажется передвигаться в подсолнечниковых «джунглях». Активность глубей возрастает, птицы перемещаются чаще правее меня, ближе к краю поля. Не стою на одном месте и я.
Вот замер в напряжении. Летит. Небольшой табунок, но кучно. Выцеливаю первого, нажимаю на спуск. Промах! Вяхирь, распластав крылья, пытается набрать высоту, еще один выстрел и большая птица падает метрах в двадцати. Вижу, где дернулись корзинки подсолнуха, без труда нахожу.
Второй патрон был снаряжен более крупной дробью – № 5, обычный заводской. Слышал, что голубь очень осторожен. Кое-кто называет его как вальдшнепа – «дробоедом». Так оно, видимо, и есть. Наверное, показалось, когда птица налетала, после выстрела, как-то робко замахала крыльями, пытаясь уйти от опасности, именно в этот момент дробины прошили грудь, перебили крыло. А может я был сносно упрятан в зарослях.
Прикинул в ладони на вес – хорош вяхирь. Хорош и собой. Розоватый клюв на маленькой головке, дымчатый, сизоватый окрас, оттенки розоватости, белые полосы, пятна на внутренней стороне. А как длинно хвостовое оперение? На первый взгляд кажется несуразным. Нет, нет. Как гармонично он сложен.
Кладу птицу в вещмешок, перезаряжаю ружье. Вот тут-то и начинаются мои «страдания». Стою недвижимо. Проходит десять, двадцать мину – голуби словно вымерли. В голове одно: «Отзавтракают и улетят на водопой, отдых, но время еще есть, надо искать». Медленно передвигаюсь поперек растений, жесткие гибкие стебли стегают, цепляются за одежду, выискиваю расширенные проходы, но тщетно. Вещмешок решаю оставить у обочины дороги. Вновь захожу в густостой .
Вот два голубка летят в мою сторону, кажется высоковато, но стреляю. Мажу. «Зачем стрелял?» - пытаюсь укорить себя. И тут замечаю, как ближе к просяному полю на противоположной стороне перепархивают с места на место вяхири, как машут большими крылами, водружаются на покачивающиеся шляпки подсолнечника. Начинают пировать. Скрадываю, благо, что иду вдоль, по рядку, ветер дует в лицо. Значит, подниматься стая будет на ветер, от меня. Прохожу несколько метров, останавливаюсь, птицы там. Кормятся. И вдруг мимо пролетает тот самый, единственный, в которого ни под каким предлогом не хотел стрелять. И, кажется, что поднялся голубь на предельную для выстрела дистанцию, не потому ли вскидываю ружье, два раза нажимаю на спуск: «нет, дробоед таки…», птица как бы взорвалась в воздухе и продолжает лететь. Отвешиваю в свой адрес несколько сочных комплиментов и долгим взглядом провожаю взлетевших в большом количестве вяхирей. Те перелетели поле, дорогу, и, набрав высоту, теряясь на фоне облаков, убрались восвояси.
Завтрак голубей закончился точно по их расписанию. Зарокотал трактор. В том месте, где я оставил вещмешок. Тороплюсь, бегу рысцой. Пружинятся, ломаясь, трещат бамбуковые стебли, цепляются за ноги, едва удается разводить их в стороны, бьют по голове, плечам увесистые шляпки с семечками, а все тот же ехидненький голос вещает: «Так тебе, так тебе, так тебе…» Да, казалось, все проще пареной репы, а на деле… нет, как говорил автор известной книги Дриянский: « охота есть своего рода наука, к которой надо подступать умеючи!»
Вышел на простор, подобрал поклажу. Напротив, на поле трактор «Беларусь» ловко нанизывал на пику круглые валки сена и так же ловко сбрасывал их в телегу. Рядом ждала очередь машина.
После обеда вяхири будто решили поиздеваться надо мной. Посмотрю налево – ни одного, посмотрю вправо – то же самое, переведу взгляд вверх – чист небосклон. Время идет. Пожалел, что нет бинокля, о собаке уж и не мечтаю, сам готов заменить четвероногого поисковика.
Заурчал комбайн, начал обмолот проса на поле, примыкающее к подсолнуху. Я стал перемещаться в сторону канала. Прошло минут сорок, по-прежнему без особых изменений, лишь одна стайка прошла на большой высоте в сторону канала. Да собственно и я уже на подходе. И тут едва замечаю меж кустарниковых деревьев: «Вот они где!»
Время торопит. Не решаюсь вброд перебираться через канал с болотной, напоминающей месиво жижей. Значит, потеряю еще минут сорок. А птицы активно кормятся. Вижу с бугрины, по ней приближаюсь вдоль канала к заветной цели. Но что это!? Поднялся табун вяхирей. Я кубарем скатился в низ, под прикрытие подсолнечника: «Неужели заметили?». Похоже, птицы стали откочевывать на водопой, да и время уже, причем, улетают они в другом направлении, нежели вяхири с соседнего поля. Где те сейчас?..
Через несколько минут мои предположения подтверждают еще несколько поднявшихся стай. Но я-то уже на месте, на перелете. Червь сомнения – стоит ли заходить? – тут же отбрасываю. Прошел несколько метров в междурядьях и вижу, – три голубка идут на меня. Все происходит машинально, пестрый ком валится в нескольких метрах, разносятся по ветру легкие перья. Вот она та сторица, возданная за неутомимую ходьбу. И у этого вяхиря перебито крыло, задет дробиной зоб, сыпятся на землю чистейшие семечки.
Собираются, свисают темные тучи, дохнуло прохолодью. Озираю зерновой клин. Пустынно вокруг, и в гуще темно-бурой массы подсолнуха нет голубей, лишь птахи тренькают в соседних кустах. Завтра комбайны, под корень срежут подсолнух, запашут поле, и отлетят вяхири на зимовку в дальнюю Африку. А вот голубиная охота будет помниться. Чистотой наполнена она, поскольку чистота эта исходит от самих голубей.
