Глеб Горышин

— ...Раньше здесь хутора эстонские были,— ска­зал Павел Сергеич.— Землю всю обрабатывали, зажи­точно жили. И такая у них мелиорация была... Вот завтра пойдем другой дорогой, я покажу, у них кана­ва выкопана, километров пять длиной, вручную копа­ли... Скот держали, рожь хорошо уродилась, овес, яч­мень, покосы богатые... В коллективизацию они всту­пили в колхозы, а после их всех подмело... Пашню, да и покосы тоже, мы не запускали. После войны я пред­седателем был колхоза, техники у нас не было, а все угодья распахивали и сеяли. Земля плодородная, по двадцать и больше центнеров брали с гектара зерно­вых. А какие клеверища! По двадцать литров в день от коровы надаивали. А молочко какое! Вы пробова­ли наше...

— Да, такого теперь не сыщешь,— подал я голос.

— Последний год корову держим, хозяйка слаба здоровьем стала. А ведь на нашем молочке и Лешкиных ребятишек подняли. Они к нам прибегут, пер­вое — это: «Бабушка, налей молочка». Не знаю... Ме­ня за эти самые клевера на бюро вызывали. Третий секретарь райкома приезжал, он раньше-то в Веркасье географию преподавал. Говорит, распахивать клевера... А я же природный, здешний, председателем десять лет отстучал. Я ему говорю: «Клевера пахать — все равно что сук рубить, на котором сидим». Ну, вызвали меня на ковер, разделали под орех. Современное, говорят, сельское хозяйство надо вести по науке, чистый прак­тик, говорят, без образования, в наше время это анихринизьм. У меня, правда, только семилетка конче­на. А у него-то, у третьего секретаря, педтехникум, он из города к нам приехал. Меня с председателей сняли, а потом и он загремел. Не знаю, не знаю, что будет дальше... Пашня заросла, покосы запустили... Узбеков к нам присылают мелиорацию делать... У Настьки-

поч тарки уже родился один такой мелиоратор чумазый... Не знаю, не знаю...

— Ну что, Павел Сергеич, пойдем, бесполезно.— Я первым нарушил условия нашей игры в охотников.

— Да, да,— с превеликим облегчением поддержал меня Павел Сергеич,— дальше нечего ждать. Нет при лету. Да я уж тут лет пятнадцать не был, я сразу вам говорил. Когда-то пели, до восьми мошников слета­ лось...