Глеб Горышин

Рыбацкий праздник берет начало в колхозном клубе. Там председатель колхоза Урезов вручает перехо­дящее знамя бережновской бригаде и произносит речь. Он вручает также Почетные грамоты и подарки. Из пяльинских грамоты получают бригадир Высоцкий, звеньевой Сергей Ладьин, моторист Иннокентий Бутов рыбак Владимир Ладьин. Выступают два бригадира, инст руктор райкома, парторг колхоза и два рядовых рыбака. План перевыполнен, о недостатках время ли го ворить, когда накрыты столы в поселковой столовой. Вчеpa все бригады свезли туда лососей и форелей, поварихи спекли пирогов с красной рыбой, наготовили раз ных закусок. Рыбацкие жены им помогли — подбросили молодой картошки, малосольных огурчиков, первых груздочков... К началу собрания поспевает уха.

Собрание быстро кончается, все весело переходят в с толовую, все женаты, трезвы, в новых костюмах. Т олько Геннадий да еще с десяток таких же, как он, огольцов уже прихватили с утра, колобродят. Садятся , движутся на столах бутылки, как шахматные ферзи . Слышится бульканье. Женщины счастливо оглядываются по сторонам. Мужские празднества вечно мину ют женщин. Мужикам все гульба да гульба, бабам : — печка, да огород, да дети. Бабам — в радость, в диковину это застолье. Глаза их блестят. На бабах лучшие платья, жакеты. Они пригубляют портвейн, от дыхают.

Вскоре за первым стаканом заводятся первые песн и: пробуют голоса. Разговоры все громче, никто не с лушает — и не надо, все говорят. И вот уже опустели бутылки. Казалось, только что начали — и нет ничего. И добавить нельзя, потому что сидят во главе стола председатель Урезов, парторг и инструктор райкома. Уже уносят тарелки...

Но праздник не кончен, он вроде еще и не начат. Все грузятся в мотоёлы, и песнями оглашаются берега . В Пялье глушат моторы, но ненадолго. Бабы шутят , причитают, хотят привадить, сберечь, не пустить муженьков . Но удержать их нельзя, потому что — День рыбака. Опять заводят моторы и правят на Кундорожь — к мужской, бобыльской своей утехе. На правом берегу в избе гуляет звено Голохвастова. На левом, в коптелом рубленом амбаре, — звено Ладьина. Бригадир , Высоцкий раздувает толстую шею, поет:

Рревела бурря, грром грремел,

Во мрраке молнии блистали...

Праздник теперь походит на Первое мая, на День По беды и на Егория.

Заходит в амбар к рыбакам, на холостую пируш ку, сосед — егерь Сарычев. Его рыбаки уважают: у егеря можно разжиться бензином, тремя рублями, он человек не скупой, не болтун. Над егерем иногда сме ются: живет, как кулик на болоте, ни богу свечка, ни; черту кочерга. Его жалеют: собаку убили, такого хо­рошего пса... Его осуждают: бросил семью, сбежал, алиментщик, наверно. Ему удивляются: стойкий, другой бы давно на его месте в город уехал. Некоторым он подозрителен: кто таков, для чего, кому это надо?..

Паша Ладьин обнимается с егерем, хочет с ним побороться. Егеря потчуют:

— Давай, Евгений Васильевич. Нашей рыбацкой... Закусывай. Да ты давай, давай! Раз соседи — значит, давай... Ты наш сосед, а все равно не наш сосед, все равно их... Но — давай! Да не ставь, не ставь... Давай нашей рыбки... Евгений Васильевич, Володька грамоту получил, в мереже-то сетка чаще. А у нас сетка ре денька. Судачок пролезет. А лососка - застрянет. И все! Давай! Сегодня наш праздник...

Ночевать уплывают в Пялье, кто может, сам заби­рается в мотоёлу. Павлушу несет брательник Володя... И вот засыпают под причитанья своих хозяек.

Потом снова утро, свежий ветер на озере, утки, невод-ставник, магазин в Гумборице, бильярд на левом берегу, дед-сторож на правом. Пока не открыли охоту, тихо.